Естественно, что историки с давних пор интересовались как тем единичным, что характеризовало отдельного человека и его намерения, так и массовым, выражавшим групповые стереотипы социальных агломераций. В этом смысле можно было бы сказать, что микро- и макроанализ прошлого стары как мир 193. Иное дело — эпистемологическое осмысление их коллизии. Сравнение исследовательских процедур, лежащих в основе каждого из этих подходов, выявление их сходства и различия, уяснение обстоятельств преобладания того или иного из них в историографической практике разного времени и особенно обсуждение проблемы соединимости этих подходов — вот что отличает современные дискуссии о микро- и макроистории.
Чтобы говорить об этой центральной проблеме со знанием дела, следует вначале уяснить, чем, на взгляд современных историков, различаются два сопоставляемых подхода. Суждения по этому вопросу разных исследователей далеко не во всем совпадают. Различаются не только вербализуемые ими намерения; еще очевиднее разброс в реальном осмыслении микроистории и способах ее применения. Опираясь на весьма разросшуюся за последние годы историографию этого направления_194, можно было бы констатировать следующее.
Чаще всего при определении сути микроистории вспоминают об относительно малой величине исследуемого объекта, позволяющей изучать его предельно интенсивно, со всеми возможными подробностями, во всех его возможных связях и взаимодействиях. Метафорически говорят также о «сужении» в микроистории «поля наблюдения», об использовании в ней микроскопа, об «уменьшении масштаба» анализа, обеспечивающего возможность разглядеть мельчайшие детали, о сокращении «фокусного расстояния» исследовательского объектива! 95 и т. п. При всей образности этих характеристик, они, однако, не идут дальше описания некоторых внешних и, я бы сказал, формальных особенностей объекта микроистории и используемых в ней исследовательских приемов.
Более содержательны те определения данного подхода, в которых о нем говорится как об «истории в малом» (а не «истории малого»), или же как об истории индивидуального опыта конкретных участников исторических процессов (а не истории «условий их деятельности»), или же как об истории «нормальных исключений», а не одной только истории наиболее типичного 196. Однако и в этих определениях нет эксплицитного обоснования эпистемологической потребности в микроанализе как в особом ракурсе исторического познания.
Может быть, правы те, кто вообще не видит в микроистории ничего, кроме набора более или менее тривиальных исследовательских приемов? В самом деле, открывает ли микроистория какие-либо новые возможности познания прошлого?