Однако и сексуальная революция 70-х годов двадцатого столетия проходила в русле движения хиппи, лозунг которого гласил: «Back to nature» – назад к природе. Скорее всего, общественные психопатии имеют определенную цикличность и не зависят от воли людей.
Еще одним архетипом масскульта является эскалация насилия. И по этому поводу А. Л. Чижевский замечает следующее: «Безумная страсть к кровавым зрелищам, по-видимому, лежит в основе природы человека. До какой высоты и виртуозности была доведена эта страсть, рассказывают жуткие страницы истории последних столетий римского владычества. Каким обаянием у римского народа пользовались цирковые зрелища с их дикими боями человека со зверем и травлею зверей! Это было огромное эпидемическое увлечение». А. Ф. Лосев в своей работе «Эллинистически-римская эстетика I–II века н. э.» пишет: «Наслаждение от чужого страдания, кровавое сладострастие и садизм мучителя-убийцы, педераста и кровосмесителя – это, в конце концов, только вид эстетики, хотя при изображении такой эстетики обычно даже самые отъявленные нигилисты превращаются в ханжей и моралистов».
Помимо вышеперечисленных массовых помешательств знает история и такое современное помешательство, как повальное увлечение модой. Маскау описывает знаменитую психическую эпидемию, так называемую тюльпаноманию, охватившую голландцев в 40-х годах XVII века. Началась она с того, что все население – дворяне, горожане, фермеры, механики, моряки, лакеи, горничные, трубочисты, торговки старым платьем – взялись за торговлю тюльпанами, которые быстро стали повышаться в цене. Однако вскоре цена на тюльпаны начала падать, и тысячи людей окончательно разорились.
В 1717 году аналогичная эпидемия финансовой спекуляции прокатилась по Франции. Через несколько лет финансовая эпидемия охватила англичан.
Даже современные рок-концерты, собирающие многотысячные толпы зрителей, как выясняется, не являются отличительной чертой только нашего времени.
Так, в XIII–XVI вв. мания плясок овладела детьми. Возникновение одной из них старинная хроника связывает с крысоловом из Гамельна. Рассказывают об эпидемическом распространении танца в XIV веке при дворе французского короля Карла V (1364–1380). История Португалии XVI веке отмечает лиссабонскую эпидемию неистовой пляски.
И таких примеров можно было бы привести немало. Но если наше современное состояние настолько неоригинально, то почему же мы наделяем массовую культуру XX века исключительно оценочными характеристиками? Скорее всего, это атавизм прогрессивно-просветительского мышления, утверждающего, будто общество в своем поступательном развитии движется по пути прогресса. До XX века шел процесс смягчения нравов, повышения общего уровня образованности, а сама классическая культура имела исключительно гуманистическую направленность. Но вот настал кризис, из которого надлежит немедленно выйти и вновь вернуться на рельсы поступательного прогресса. Таким образом, многие теоретики современной культуры оказываются заложниками идей, унаследованных от эпохи Просвещения. Однако на современном этапе ближе к истине будет та концепция, которая придерживается идеи цикличности исторического прогресса, так как после двух мировых войн, после обострившегося экологического кризиса, а также кризиса различных утопических социальных систем человечество утратило веру: