Так был открыт основной постулат всего реформаторского учения – sola fide – спасение силою «одной только веры». Получалось так, что совесть и есть величайший небесный дар, она как невидимый судья постоянно осуждает несовершенство самого человека. Отсюда – рождение протеста против идеи папской непогрешимости, критика индульгенций и т. д. Произошла так называемая абсолютизация человеческого субъекта, с одной стороны, а с другой – тот же субъект тем же Лютером был максимально нормализован. В 1512 году, после изучения трудов Аврелия Августина, Лютер проникается мыслью о том, что Бог – это сверхъестественная сила, которая не связана никаким (в том числе и своим собственным) законом и по произволу предопределяет людей к спасению и проклятию. Все, что остается на долю людей, – это возможность удостовериться, к какому уделу предопределен каждый из них. «Непогрешимость, – пишет Лютер, – единственный способ достижения благодати, является одновременно и проявлением избранности и вечного предопределения Бога (курсив мой. – Е. Ж.). Мы никогда не станем праведными, свершая лишь праведные деяния, но став праведными в душе, мы неизбежно начнем совершать праведные дела. Не тот праведник, кто творит благие дела, а тот, кто и без дел всей душой уверовал в Христа».
Под влиянием подобной доктрины Лютер решительно отказывается от всех таинств церкви. Эта идея нашла свое воплощение в знаменитом трактате «Вавилонское пленение Церкви», в котором реформатор собирался из всех таинств сохранить лишь два: крещение и евхаристию. Не признавал Лютер и распространенного у католиков представления о чистилище, так как идея предопределенности уже при жизни раз и навсегда поделила людей на тех, кто спасется, и тех, кто погибнет, несмотря ни на что.
В воззвании «К христианскому дворянству немецкой нации», для достижения большего эффекта написанном на немецком языке, Лютер предпринимает попытку снести три стены темницы, возведенной, по его мнению, Римом для христианства. В частности, он пишет: «…Каждый крестившийся может провозглашать себя рукоположенным во священники, епископы и папы. Хотя не каждому из них подобает исполнять такие обязанности. И хотя все мы в равной степени священники, никто не должен ловчить и выдвигаться по своей воле без нашего согласия и избрания, то есть делать то, на что мы имеем равные права». В этом же воззвании М. Лютер пишет и об избранности:
«…Вполне может быть, что папа и его приближенные, являясь злыми и неистинными христианами, хотя и наученные Богом, не обладают истинным разумением, и, наоборот, простой человек имеет правильное разумение. Почему же нельзя ему следовать?».