Судя по всему создателями чужих были те самые «жокеи», на корабле которых люди впервые обнаружили кладку маточных яиц. Как произошла катастрофа никто во всех подробностях реконструировать не мог, но исходя из археологических находок, всё началось с какой-то отдалённой колонии, находящейся на периферии цивилизации инженеров. Раз брызнувшую искру восставших ксеноморфов так и не удалось задуть — у жокеев не хватило дыхалки. По всей видимости, сначала недооценив опасности, жокеи упустили момент для упреждающего удара. Чужие, захватывая колонию за колонией, продвигались в глубь породившей их империи, пока, наконец, не оказались на пороге родной планеты горе-инженеров. Когда жокеи опомнились было уже поздно. На отчем планетоиде они приняли свой последний бой и с успехом его продули: инженеры были разбиты наголову, поле сражения оказалось за их творением. Никакие военные новшества уже не могли остановить чужих, на всякую техническую изощрённость находился адекватный ответ, заранее предусмотренный в генетическом банке памяти. Наверное, именно тогда инженеры в полной мере осознали с каким шедевром научно-технической мысли они схлестнулись. Цивилизация жокеев была стёрта с лица космоса, теперь только редкие мегалитические руины, разбросанные по дальним уголкам галактики, напоминают о существовании некогда великой империи. На всех планетных системах, входивших в её состав, начали властвовать иные существа: скользкие, мерзкие, молниеносные. Это не было запустением, как могло на первый взгляд показаться, это была совсем другая цивилизация — сатанинская цивилизация чужих.
Профессор Кирилл Антонович Шариев еле выбрался из своей капсулы. Неудивительно — шестидесятипятилетнему человеку сделать это было крайне трудно, особливо сразу после выхода из состояния глубокого биоза. В таком возрасте ухудшение зрения, тошнота и дезориентация делались неизбежными. Людцов, войдя в помещение, даже не пошевелил пальцем чтобы помочь бедолаге. Почтенный старикашка выкарабкивался из капсулы самостоятельно, как мог. Странно, как его ещё не забраковали, а взяли в дальний космос, должно быть — ценный кадр. Владислав взял стул, повернул его задом наперёд (к лесу передом) и уселся, сложив руки на высокой спинке. Сверху на руки он опустил своё шершавое лицо, задумчиво наблюдая за действиями горе-профессора.
Профессор Шариев в белом облегающем трико выглядел безобразно. Да уж, старость — не радость. Его толстое брюхатое туловище еле удерживалось на тоненьких стебельках ног. Невольно переживалось за их прочность, которая могла подвести профессора в самый неподходящий момент. Конечности могли надломиться под тяжестью основной массы тела. Ножки были кривые, они как будто прогибались под давлением — надо честно признаться: ни хрена не балерина. На честном слове всё это и держалось. Белый живот при этом выглядел очень массивно и материально, как самая внушающая уважения часть Кирилла Антоновича. Это было самое настоящее пузо, не терпящее возражений и убедительное во всех отношениях. Профессор разжился им под старость, занимаясь решением эпических научных проблем.