.
В той же мере, в какой выводы Чарльза Дарвина о происхождении видов были неопровержимо неизбежными: организмы адаптируются и меняются, реагируя на селективное давление, результаты Чарльза Свэнтона говорят о том, что раковые образования в живом теле ведут себя точно так же. Многочисленную популяцию генетически испорченных и быстро воспроизводящихся раковых клеток можно уподобить микрокосму эволюции, где каждый сегмент клеток проживает самобытную историю в духе детских книг-игр «Выбери свое приключение». Вторичные опухоли – это более дальние родственники, со своим набором молекулярных причуд и недостатков. Но все эти клоны произошли от одной и той же клетки-основательницы, накапливая различия по мере развития болезни, мутируя и меняясь.
Прежде чем у вас сложится впечатление, что рак – исключительно нарушение в генах и генетике, стоит обратить внимание на эпигенетику, отвечающую за вторую часть уравнения «природа плюс воспитание». Наш геном наполнен всевозможными молекулярными метками и этикетками, известными как эпигенетические модификации, которые нелегко обнаружить с помощью обычных методов секвенирования ДНК. Подобно закладкам, помещенным в кулинарную книгу, чтобы отметить любимые рецепты, эти модификации отмечают паттерны генной активности, проявляющиеся в ответ на изменения среды – как внутренней, так и внешней, включая диету, стресс, нагрузки и все остальное. Многие из этих модификаций, присутствуя в опухолях, будут, вероятно, помогать раковым клеткам адаптироваться к влияющим на них изменениям, активируя и инактивируя гены, делая необязательным накопление мутаций. К примеру, жизненно важный ген восстановления ДНК, называемый MLH1, прекращает свою работу при некоторых раковых заболеваниях кишечника в ответ на низкий уровень кислорода, причем это изменение обнаруживается лишь в том случае, если мы ищем новшества в эпигенетических метках вокруг гена, отвлекаясь от глубинных мутаций, которые можно было бы зафиксировать благодаря секвенированию ДНК.
Любая технология, нацеленная на поиск мутаций в опухоли и полагающаяся исключительно на смешение крупных фрагментов ткани, упускает из виду все это изысканное многообразие – примерно то же самое происходит, когда вы, взбивая смузи из двадцати видов фруктов, включая целый ананас, наивно надеетесь различить в готовой смеси тонкий вкус добавленной в нее одной-единственной ягодки черники. Это особенно актуально, когда речь идет о небольших скоплениях клеток, несущих мутации, которые делают их устойчивыми к лечению: поначалу это может быть неочевидным, но в дальнейшем окажется смертельным.