Одним из плюсов моей работы являются встречи с легендарными учеными в их «естественной среде обитания». Я посетила сотни лабораторий и кабинетов, пытаясь понять, что за человек принимает меня и что им движет. Некоторые из этих ученых – настоящие барахольщики, которые заваливают любые доступные поверхности такими грудами бумаг, что среди них вполне может затеряться какой-нибудь несчастный аспирант. Другие предпочитают более минималистский подход: у одного нобелевского лауреата, которого я посетила, в кабинете не было практически ничего, кроме кокоса, снабженного парой декоративных глазок и шляпой-цилиндром. Но, посещая офис Роберта Вайнберга, одного из ведущих исследователей-онкологов, работающего в Институте биомедицинских исследований имени Эдвина Уайтхеда в Бостоне, я оказалась в совершенно другом мире.
По крайней мере, две стены от пола до потолка были увешаны фотографиями членов семьи, друзей, коллег по лаборатории и факультету, сделанными на протяжении десятилетий: некоторые из них были яркими и новыми, зато другие выцвели до бледного оттенка сепии. В свою очередь, большие окна оказались почти полностью спрятанными за миниатюрными джунглями из комнатных растений. Пока хозяин готовит нам напитки, я с любопытством разглядываю фотографии в надежде увидеть кого-то из звезд молекулярной биологии последних десятилетий. Услышав, что Вайнберг возвращается, быстро ныряю в свое кресло.
Язык моего собеседника точен и техничен, он грамматически идеально строит фразы, а каждое слово воспринимается слушателем как глубоко и тщательно продуманное. Родившись в семье евреев, бежавших из нацистской Германии, молодой Боб Вайнберг начал свою академическую карьеру, изучая медицину в Массачусетском технологическом институте. Обнаружив вскоре, что врачам иногда приходится выхаживать пациентов ночи напролет, он быстро поменял специальность, переключившись на молекулярную биологию. Его интерес подогревался взрывом открытий, сделанных в середине 1960-х, а также стремительным появлением новых инструментов и методов, раскрывающих секреты генетического кода и молекулярных механизмов жизни[21].
Так называемая «центральная догма» биологии, утвердившаяся за десять лет до этого, сводилась к следующему: ДНК содержит гены, которые копируются в родственную молекулу, называемую РНК, а затем их последовательность «считывается» специальным аппаратом внутри клетки, запуская синтез белков. Тем не менее биологические основы рака в то время по-прежнему оставались загадкой. Хотя к тому моменту было понятно, что к развитию рака приводят генетические изменения внутри клеток (вспомним о теории соматических мутаций, которая упоминалась ранее), неясным оставался вопрос о том, каким образом это оборачивается потерей контроля над жизнедеятельностью клетки. Копаясь в опухолевых вирусах, канцерогенных химикалиях, странных хромосомных аномалиях в раковых клетках, ученые изо всех сил старались понять, как собрать внешне разрозненные элементы этого пазла наблюдений воедино, выстроив сколько-нибудь целостную картину.