– Очень красиво, но я такое никогда не носила…
– Тебе, наверное, жарко. Давай помогу снять, а потом примерим драгоценности.
Не успеваю даже кивнуть, а Юрий уже позади меня, осторожно стягивает шубу с моих плеч. Потом подходит близко-близко, вытягивает у меня из ушей серебряные висюльки. Снова открывает бархатную коробку и вытаскивает сережки. Сам вдевает мне их в уши, при этом стоит настолько близко, что явственно чувствую аромат его одеколона и виноградного мыла, которое мы раскладываем в номерах. А еще от него пахнет мужчиной. Этот аромат особенно щекочет ноздри, хотя не могу сказать, что он мне приятен. Скорее наоборот…
Влад пах по-другому, как-то вкусно пах. У меня не было возможности как следует к нему принюхаться, но я всё же запомнила его аромат. Тот мужчина пах сандаловым деревом, этот же пахнет старостью и табаком… Да, именно так и никак иначе.
Мне хочется сморщиться, отпрянуть как можно дальше, но я не решаюсь, не хочу его обижать.
Юрий достает цепочку, аккуратно защелкивает ее у меня на шее, а потом неожиданно тянется к блузке. Сама того не желая, я подаюсь назад, но он хватает мена за плечо и удерживает на месте. Расстегивает пару верхних пуговиц.
– Что вы делаете?
– Тихо, тихо… Всего лишь хочу посмотреть, как на твоей шее будет смотреться кулон. У тебя слишком закрытая кофточка…
Он замирает передо мной, слегка распахивает ворот, любуется. Потом достает из коробки кольцо и берет мою правую руку. Аккуратно надевает золотой обруч на безымянный палец.
Верхняя часть кольца выполнена в форме восьмерки и щедро украшена бриллиантами.
– Это знак бесконечности… – поясняет мой жених. – Если ты будешь меня слушаться, Лиза, ты будешь бесконечно счастлива. Веришь мне?
– Я… э-э-э… – нервно сглатываю и заставляю себя произнести: – Конечно, я вам верю…
Мой ответ ему не нравится. Он нависает надо мной и, прищурившись, говорит:
– Давай ты меня будешь называть на «ты»… Скажи: Юра, ты…
Набираю в грудь побольше воздуха, честно собираюсь произнести так, как просит, и ничего-то у меня не выходит.
– Лизок, не зли меня! Я бываю опасным, когда меня злят…
От этих его слов не становится легче. Ни капли! Открываю рот и как рыба безмолвно шевелю губами. Чувствую себя гаже некуда.
«Ты ни на что не способна, тупая бестолочь!» – некстати вспоминаются ругательства биологического папаши, и я окончательно тушуюсь. Мечтаю лишь об одном – провалиться сквозь землю, и можно даже без украшений. Они красивые – очень красивые! – и безусловно понравились бы мне при других обстоятельствах. А так жгут, будто их накалили в огне, и радости от них ноль.