Вот жесть!
Потревоженный шумом, к нашим разборкам присоединился Пухляк. А я, глядя на его широкое удивлённое лицо, лишь закатила глаза – сколько же наивности в этом чудаке! И ведь выглядит таким искренним непонимашкой! Стоит, лупит близорукими глазками сквозь стёклышки, и ни фига не понимает – и как это его обожаемая жёнушка способна производить столько шума? А может, он просто лошком прикидывается? Или реально такой наивняк? Он-то всерьёз полагает, что и супруга у него добрая, и дети очень хорошие. И ладно бы Моль – маленькая, тщедушная козявка, вызывающая у родителей умиление, но Артурчик… – у него ж на роже написано «Подлый упырь!» Ну, я и выдала этой семейке всё, как на духу:
– Да я вашу моль писклявую пальцем не трогала. Я вообще здесь ни с кем не общаюсь, не то, чтобы на кого-то кидаться. Это ваш озверевший Артурчик проходу мне не даёт! И, кстати, это он мне руку сломал! Ясно вам?! А ещё грозит вторую сломать. – Я абсолютно игнорирую истеричные возгласы тётки, полная решимости выговориться до конца: – И на чём же таком готовом я живу, тётя Надя? Что вы мне здесь приготовили? Да я в этом доме за всё время проживания даже куска хлеба не съела. Разве Вы не заметили?
Судя по вытянувшейся физиономии главы семейства, он точно ничего не заметил. И, ободрённая его расстроенным видом, я продолжила:
– Я ухожу рано и прихожу поздно, чтобы не видеть никого из вас и не мешать никому. Так ведь, Эдуард Алексеевич? – я выжидающе уставилась на Пухляка.
Он заторможенно кивнул, снял очки и протёр своей футболкой стёкла.
– Диана, а вот то, что ты сейчас сказала про Артура – это правда? – Пухляк очень сильно разволновался, но я почему-то уверена – он знает, что я говорю правду.
– Эдик, ты вообще уже не в себе? – от негодования у тётки задёргалась щека. – Кого ты слушаешь? Вот эту лживую, наглую оборванку?
По-моему, это именно она сейчас не в себе.
– Наденька, но ведь надо же разобраться, – помрачневший хозяин дома поднял руки в успокаивающем жесте.
Но куда там разбираться – злобно ощетинившаяся супруга копытом роет напольное покрытие, и уже готова плеваться огнём.
– В чём тут разбираться, Эдик? Ты ослеп и оглох? Твоя дочь плачет, а твоего сына обвиняют бог знает в чём! Ты на чьей стороне, кого защищаешь? – визжит эта неадекватная тётка.
Мне даже стало немного жаль Снежаночку. Хлопая глупыми глазёнками, она испуганно вжалась в дверь и совершенно не понимает, что именно из-за неё прямо сейчас лопнуло хлипкое перемирие, и может разразиться кровавая бойня.
– Надя, я на стороне справедливости, и я пока никого не защищаю, и ничего не утверждаю, – терпеливо пояснил Пухляк. – Я лишь говорю, что собираюсь во всём разобраться.