* * *
Ни ветхие стены, ни теснота низеньких комнат не умаляли величия Антония Генриха, наследника древнего литвинского рода, прусского вельможи, мецената и композитора. За простотой манер и любезным обхождением легко угадывались железная воля и недюжинный ум. На этот раз князь Радзивилл принял графа Шемет как равного, а не как товарища сына по юношеским шалостям. Разговор, начавшийся с последних светских новостей бурной Венской жизни, плавно перетек в политическое русло, и вот тут-то Войцех в полной мере оценил предусмотрительность хозяина, заранее заручившегося благодарностью гостя. От Шемета потребовался весь петербургский такт, чтобы не связать себя поспешными обязательствами.
— Вам может показаться, граф, что мы нарочно затягиваем с решениями, беззастенчиво пользуясь гостеприимством австрийского монарха. — Князь Антоний недовольно скривил красиво очерченный рот, и жесткие концы воротничка впились в его пухлые щеки. — Балы, концерты, живые картины, катания в санях… Да что говорить, я и сам принял участие в жалкой пародии на рыцарский турнир. В буфах и шляпе с плюмажем. Ссадил графа Зичи с седла со всею возможной любезностью. А меж тем у меня в Несвиже лежит пика, коей предок мой, Доминик Николай Радзивилл, эту самую Вену от турок оборонял. Кто сегодня об этом помнит?
— Память обязывает, — согласно кивнул Войцех, все еще не понимая, куда клонит собеседник, — для монархов и политиков это недопустимая роскошь.
— О, не сомневайтесь, граф, — нахмурился Радзивилл, — когда речь идет об их наследственных правах, они помнят все, до последней черточки на карте. Принцип легитимизма. Вы уже слышали, что князь Талейран предложил положить его в основу решений Конгресса?
— Я не слишком силен в юриспруденции, — покаянно признался Войцех, — что это за принцип?
— Надо сказать, что Талейран сумел придать своим идеям вполне благопристойный смысл, — князь понизил голос, — право сильного он объявил пережитком варварства и мрачным наследием прошлого. «Никто не может полагать, что ему удастся силой захватить то, что по праву принадлежит другим».
— И как далеко в прошлое они готовы зайти, чтобы утвердить этот принцип? — горько усмехнулся Шемет.
— Не слишком, — одобрительно кивнул Радзивилл, — вы верно понимаете положение вещей, граф. У Речи Посполитой уже давно не было легитимного монарха, следовательно, она может послужить разменной монетой в торге. Но тут еще имеется проблема Саксонии. Пруссия требует ее в качестве возмещения за земли Варшавского Герцогства, которые отдадут России.
— А их отдадут? — вспылил Войцех. — Это уже решено?