* * *
На следующее утро он поджидал Доротею в карете, откуда выскочил ровно за полминуты до прибытия Клама-Мартиница, собиравшегося сопровождать графиню на прогулку. Вечером появился на приеме в особняке Кауница и вежливо попросил мадам де Перигор ознакомить его с некоторыми документами, по поручению Гумбольдта. Талейран заглянул в кабинет, когда Доротея оправляла сбившееся на плечах платье. Назавтра Войцех отправился туда, где его не ожидал видеть никто — в салон Вильгельмины Саган, старшей сестры Доротеи, бывшей любовницы Меттерниха, в настоящий момент пользовавшейся благосклонностью русского царя. В спальне им пришлось прервать начатое и дрожать за складками балдахина, потому что хозяйка неожиданно решила припудрить носик.
Через три дня Доротея появилась в особняке Шемета. На ней было простое темное платье и дешевая шаль, густая вуаль скрывала побледневшее лицо с темными кругами вокруг прекрасных печальных глаз.
— Вы не забыли, что правила изменились, мадам? — иронически приветствовал ее Шемет. — Мы увидимся вечером, даю слово. Кажется, сегодня во дворце будет молебен по случаю Поста?
— Я… — голос Доротеи дрогнул, — я больше так не могу, Войцех. Мне страшно. Отпусти меня, умоляю.
— Чего же вы боитесь, мадам? — холодно спросил Войцех. — Потерять влияние на старого лиса или лишиться внимания юного героя? Кажется, до сих пор вы успешно водили обоих за нос.
— Ты не понимаешь! — страстно прошептала Доротея, прижимая сложенные руки к груди. — Мой муж далеко, в Италии. И я ему безразлична, как и он мне. Слухи его не беспокоят. Но скандал, настоящий скандал — это было бы ужасно. Он потребует развода.
— Ну, так что же? — пожал плечами Шемет. — Вы прекрасны, умны, богаты, мадам. Я уверен, что в желающих занять место графа де Перигор недостатка не будет. Граф Клам-Мартиниц молод, влюблен и готов делить вас с Талейраном. Что может быть лучше? Продолжим нашу игру, мадам, чем выше ставки, тем она желаннее.
— Мои дети, — на глазах Доротеи выступили слезы, — Эдмон заберет у меня детей. Я больше никогда не увижу моих малюток. Неужели в тебе нет сострадания к чувствам матери?
— И где они сейчас? — саркастически спросил Войцех. — И дети, и чувства?
— В Париже, — опустив голову, прошептала Доротея, — но ты не понимаешь…
— Я все прекрасно понимаю, мадам, — Войцех поднялся с места и подал графине руку, давая понять, что разговор окончен. — И более не потревожу ваши чувства. Живите, как хотите.
Он проводил ее до двери кабинета и уже у порога резко развернул лицом к себе.
— Когда у меня будут дети, мадам, я позабочусь о том, чтобы они узнавали своих отца и мать не только по портретам. Прощайте, мадам. Это был незабываемый урок, и я вам за него благодарен.