Напуганный возможностью нового вторжения Талейран поторопился составить декларацию, объявлявшую Наполеона вне закона. Война должна вестись против узурпатора, а не против Франции, настаивал он. После целого дня дебатов документ подписали представители восьми держав. Остальные участники Конгресса остались этим недовольны, их снова отстранили от принятия решений, влияющих на судьбы всей Европы.
* * *
Шемет в эти дни почти не выходил из дому. Глухая ярость овладела им, ненависть белым пламенем горела в глазах, ногти до боли впивались в ладони. В первый же день он чуть не бросился в Париж, несмотря на то, что до окончания траура оставалось еще два месяца. Но Наполеон продвигался слишком быстро, и надежда увезти Каролину из Парижа до его прихода была ничтожно мала.
Двадцать пятого марта Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия подписали соглашение, по которому каждая из сторон обязывалась выставить против Наполеона стопятидесятитысячную армию. Император Александр снова почувствовал себя полководцем и вызвался возглавить ее лично, но Меттерних вежливо, но твердо, убедил его отказаться от этой мысли, предложив снова создать военный совет, куда войдут русский царь, прусский король и австрийский фельдмаршал Шварценберг. Веллингтон от участия в совете отказался, заявив, что предпочитает взять в руки мушкет. Через три дня после подписания соглашения Седьмой коалиции британский фельдмаршал направился в Брюссель, чтобы лично возглавить собирающуюся там армию.
Русские войска стояли в Польше, австрийские — на юге, по Рейну. Прусские армии спешно двигались на север — в Нидерланды, Бельгию и Люксембург. Почти сразу же вслед за Веллингтоном Вену покинул фельдмаршал фон Блюхер, назначенный прусским главнокомандующим в этой кампании.
В тот же день стало известно, что Бурбоны бежали из Парижа, и Наполеон с триумфом вошел в город, снова заняв опустевший престол. Весна запахла порохом и кровью.
Простившись с Жюстиной, намеревавшейся еще ненадолго задержаться в Вене, Войцех опять облачился в черный мундир. Между ним и Каролиной снова стоял Бонапарт, и на этот раз не только свобода, но и любовь звала Шемета на битву.
Войцех спрыгнул с воза, отряхнул мундир от пахучего прошлогоднего сена, втиснул в заскорузлую крестьянскую ладонь серебро. Кавалерийские шпоры зазвенели по старинной мостовой, фельдфебель, возглавлявший проходящий мимо взвод Ландвера, взял под козырек, но взгляд его выразил легкое недоумение при виде путешествующего в стогу сена гусарского лейтенанта.
Из Эрсталя, где эскадрон разместился по квартирам, в Льеж Шемет приехал по весьма радостному поводу, и настроение его, тяжелое и мрачное на протяжении последних месяцев, чуть просветлело в ожидании встречи со старым другом. Йенс Миллер, вернувшийся в Мединтильтас вскоре после отъезда Войцеха из Вены, проявил чудеса преданности и героизма, приведя в Льеж Йорика. Верхом молодой камердинер ездить умел плохо и не любил, но дальнюю дорогу одолел довольно скоро, прощальные слова Жюстины попутным ветром несли его в Валлонию.