Войцех почти не сомневался, что таинственный незнакомец находится за этой дверью. Движимый непонятным порывом, он коснулся ручки, чуть было не повернув ее. Из-за двери на него повеяло отчаянием, безысходностью и ужасом. Шемет торопливо отпустил ручку и, опираясь на саблю, словно на трость, заковылял к выходу из коридора.
На широкую деревянную лестницу сочился откуда-то желтоватый свет, в доме жгли свечи. Войцех с замиранием сердца шагнул на первую ступеньку, ему вспомнилось, как скрипели старые доски, когда его несли наверх. Осторожно, чуть не ползком, начал он спускаться, но почти в самом низу ступенька под его ногой скрежетнула хриплым деревянным стоном. Шемет, обливаясь потом, прижался к стене, прекрасно понимая, что его все равно заметят.
Лестница выходила в темную залу, с диванами вдоль обитых темным штофом стен, и до блеска начищенным паркетом, на который ложилась янтарная полоска света из полуприкрытой двери справа.
— Кто там? — по-польски произнес мужской голос, и Войцех судорожно сглотнул.
Отчаянным рывком — откуда только силы взялись — он пересек залу, едва не поскользнувшись, и затаился за плотной шторой, закрывавшей высокое закрытое ставнями окно. Из своего укрытия он слышал, как две пары ног вышли из правой двери, прошлись по зале, открыли тяжелую дверь слева. Скрипнула ступенька.
— Да тихо все, Кастусь, — недовольно проворчал тот же голос, — пойдем, жаркое стынет.
— А водка греется, — рассмеялся второй, — ты прав, должно быть от сырости перекосило, вот и скрипит. Пойдем, друже.
Войцех, не смея дышать, медленно потянул на себя тяжелую высокую дверь. За ней оказалась небольшая комната, судя по мебели, на которую он натыкался в темноте, — приемная. За ней — сени, пропитанные густым духом отсыревшей овчины. Шемет на ощупь сдернул с крюка какой-то полушубок, надел, прикрыл, сколько можно было, прижатую локтем саблю, поискал обувь, но, не найдя, решил не мешкать и с гулко бьющимся от нетерпения сердцем потянул на себя входную дверь. Яркий дневной свет, ударивший в глаза, едва не ослепил его, и Войцех со всей возможной быстротой направился через широкий двор к воротам.
Дом, из которого он сбежал, старинный деревянный особнячок, принадлежавший, по-видимому, то ли средней руки купцу или чиновнику, то ли небогатому шляхтичу, ничем не выделялся среди других на узкой улочке, чем-то напомнившей Войцеху петербургские предместья. Несмотря на дневной час, прохожих на улице было мало, и они, хоть и косились на странно одетого мужчину, босиком волочившего ноги по снегу, в чужие дела носа не совали, проходя мимо, и лишь изредка укоризненно качая головой.