— Помню, на четвертые сутки мы с боями вышли к Днепру. К этому времени полк наш был сильно потрепан. В части осталось несколько минометов и противотанковых ружей, а личного состава — всего около трехсот человек. Мы с напарником — оперуполномоченным Панариным — наряду с решением оперативных задач поднимали боевой дух воинов. Помню, пришли на позиции к солдатам, стоящим в противотанковом рве. Они сражались отчаянно, но их было мало. В поле дымились подбитые ими фашистские танки. Бойцы умудрились даже побывать в утробах броневых монстров и добыть трофеи: автоматы «шмайсеры», пистолеты и гранаты с длинными деревянными ручками.
Радость была неописуема, когда я впервые увидел работу «катюш». Они наводили ужас на врага, а у нас вызывали гордость. А было это так.
О скоплении немцев перед нашим участком фронта командование дивизии доложило в штаб армии, — комдив просил поддержать «огоньком». Через пару часов в нашу часть прибыла группа офицеров-артиллеристов для рекогносцировки местности. Они обследовали визуально передний край противника, сделали отметки на картах и убыли. А вечером этого же дня в наше расположение прибыло восемь машин, крытых брезентом. Они были похожи на понтонные установки.
А тем временем «понтоны» быстро рассредоточились, сбросили брезентовые чехлы и стали извергать какие-то огненные стрелы. Реактивные снаряды попадали прямо в гущу скоплений фашистских войск. Поле боя превратилось в фантастическое извержение огненных стрел, летящих через наши головы. На стороне противника все пылало, казалось, что сама земля горит под ногами у бегающих в ужасе фашистов. Немцы, оставшиеся в живых, бросали оружие и с видом перепуганных насмерть зверей мчались вглубь своих боевых порядков. Увиденный эффект нашего нового оружия сильно воодушевил личный состав и боеспособность значительно возросла. Немцы на время затихли…
На вопрос о первых оперативных успехах он рассказал, что это случилось осенью 1941 года в районе Большой Токмак.
— Ночью при переходе через линию фронта были задержаны трое вооруженных военнослужащих. Я прибыл в штаб батальона. В блиндаже сидели неизвестные. Один в звании старшины, а двое — рядовые. Я приказал разоружить их и приступил к допросу. Один из задержанных заявил, что он родом из Запорожья. Я обрадовался — земляк, а потом понял: темнит мужик. Стал колоть, он и признался.
Немцы забросили их для проведения диверсий на железнодорожном узле Волноваха. Вскоре мы их отвезли в Особый отдел армии…
Вторым успехом было разоблачение предателя-подстрекателя некоего Боркова. Нашему полку для усиления был придан бронепоезд. Экипаж его формировался на месте, в том числе из военнослужащих, недавно вышедших из окружения. И вот мы получили сигнал, что красноармеец Борков распространяет изменнические настроения. Подвели к нему доверенных лиц, и стало ясно, что он вынашивает планы сколотить группу для захвата бронепоезда.