— Есть одна идея.
Сжал крепче ее руку и потащил за собой по улице. Девчонка шла послушно, не задавая лишних вопросов. А зонтик так и болтался, открытый, у нее за спиной.
Через десять минут мы уже сидели в теплом помещении кинотеатра в обнимку с огромным ведром попкорна, большим пакетом горячей картошки фри и двумя стаканами колы в подстаканниках наших кресел. На экране разворачивалось действо какой-то совершенно пошлой комедии про супергероя, веселой, интересной, но с шутками гораздо ниже плинтуса. Мне было жутко неловко, что я выбрал именно этот фильм. Чувствовал себя виноватым, но моя спутница звонко хохотала вместе со всеми, и это позволило мне, наконец, расслабиться.
Она смотрела на экран, увлеченная происходящим, а я чувствовал, как внутри меня разгорается костер из тысяч маленьких искр. Наблюдал за ней краем глаза и вдруг тревожно замирал, если нечаянно касался своим кроссовком ее кед, задевал локтем руку или случайно касался своими пальцами ее пальцев. Казалось, что мой смех звучит неестественно, напряженно, но с каждой минутой, проведенной рядом с ней, становилось все легче и проще, словно мы знали друг друга давно и давно доверяли.
Изредка она поворачивалась, чтобы повторить мне шутку, сказанную только что кем-то из актеров (не знаю, кем именно, был занят бессовестным разглядыванием ее губ), и тогда мы вместе снова смеялись до слез. Снова касались друг друга нечаянно и снова будто получали порцию болезненной и приятной встряски. Маленькие удары тока, которые хотелось повторять еще и еще. Я чувствовал себя талым эскимо под ее взглядом и закрывал глаза, как долбаный фетишист, улучая мгновение и вдыхая неторопливо запах ее волос, пахнущих соленым ветром, морским песком и дикими цветами.
Не знаю, что именно за аромат это был. Шампунь какой-то, может, мыло. Что-то очень нежное, чистое. Может, она сама? Так обычно пахнут простыни, высохшие зимой на улице. Морозные, свежие, в которые непременно хочется зарыться лицом. И я закрывал глаза, наклонялся ближе и незаметно (как мне казалось) втягивал носом этот запах и балдел, точно последний наркоман или кот от валерьянки. И радовался, как мальчишка, что, когда она снимет куртку, этот запах останется со мной.
Ничего не хотел. Ни на что не надеялся. Меня захватило какое-то тихое и слепое обожание, когда ты уже просто доволен оттого, что она рядом, и тебе просто очень хо-ро-шо. Мы шли по улицам ночного города, дышали на то самое круглое печенье, крутили его, пытаясь раскрыть, не разломав, и делали ставки, у кого это лучше получится. Всерьез рассуждали о разных глупостях вроде характеров людей, которые приходят в ее кафе, или о том, как в мою дурную голову пришло слать ей записки. Городили чушь, точно школьники, и ничуть не смущались. И совершенно не говорили о том, о чем следовало бы.