Я усмехнулся и убрал руку с капота. Похоже, у этого придурка реально могло встать на тачку! На тачку! Вот же чудила на букву М!
— Ребят, — отвлек нас Слава. Подошел и протянул тонкую стопочку пятитысячных купюр. — Вот. Как и договаривались.
Бабки. Бабоньки. Бабулики…
Ничего не обычного для того, кто привык шиковать, но у меня все равно почему-то перехватило дух.
Тим взял банкноты, пересчитал и быстро спрятал в карман. Кивнул. Значит, все верно. Затем мы по очереди пожали Шумахеру руку.
— Буду на связи, — уже серьезно произнес Тим и направился к двери.
— А псина? — Напомнил я.
— Чертова крыса, — выдавил Левицкий, развернулся и пошел в смежный бокс.
Мое внимание там сразу привлек матерый черный гелендваген с распахнутыми настежь всеми четырьмя дверями. Мерседес ослеплял своей красотой и статью. Махина! Олицетворение мощи, силы и власти. Кажется, он даже пах деньгами. Обойдя вокруг него, отметил, что тачка была совсем новой. Заглянул внутрь. Сидения еще издавали приятный аромат новой кожи и казались девственно чистыми.
— Ух, ты, — даже сглотнул невольно, — Слава, это чья?
— Это певца Кости Стасюшкина. — Ответил он из соседнего помещения. И добавил: — Была.
— Правильно, — отозвался Тим, который в это время выдирал из-под машины бедную собачонку. — На хрена этому педику нормальная тачка? Пусть теперь пешком ходит!
Собачка, которую я представлял себе злобным питбулем, оказалась напуганным маленьким йорком с красным бантом на шее, отчаянно лаявшим и пытавшимся укусить Левицкого. Стараясь удержать ее в руках, Тим потерял бдительность, за что тут же был наказан коварным и неожиданным укусом за палец.
— Сука! — Завопил. — Твою же-то мать!
И хотел с силой отбросить зверька, когда я подошел и в последний момент перехватил его. Прижал к себе и посмотрел в перепуганные собачьи глаза. На удивление, глядя в мое лицо, пес сразу успокоился. Молчал теперь, смотрел на меня и лишь изредка вздрагивал, слушая брань и подвывания разозлившегося ни на шутку Тима.
— Вот же тварь! Теперь мне что, укол ставить от бешенства? — Тот тряс рукой и тихо рычал от злости. — Дай мне сюда ее, башку оторву!
Я повернулся к нему боком, не давая дотянуться до собаки. Увернулся еще раз и ещё. Тогда Левицкий отступил и вновь сосредоточился на укушенном пальце.
— И куда сейчас этот гелендваген? — Спросил я, подойдя к Славе.
Тот уже ковырялся вместе с ребятами в красном феррари. Поднял на меня глаза:
— Несколько дней постоит, номер перебьем, документы сделаем, а потом — к новому хозяину.
— Ясно. — Я почесал собачке за ухом.