Положения Ю.В. Кухаренко были в основном поддержаны Д.А. Мачинским. Он считал, что все группы зарубинецкой культуры, к которым он причислял и памятники типа Поянешти-Лукашевка, распространенные в бассейнах Днестра и Прута, генетически восходят к разным группам поморской культуры бассейнов Вислы и Одера. Зарубинецкая культура, по мнению Д.А. Мачинского, сложилась в результате единовременного и стремительного продвижения с запада в конце II в. до н. э. значительных масс населения, а группы культуры складывались под различными влияниями и при контактах с разными местными культурами (Мачинский Д.А., 1966а, с. 3–8). По представлениям Д.А. Мачинского, зарубинецкую культуру вряд ли можно отождествлять с венетами и безоговорочно считать славянской, возможно, эта культура, как и ее прутско-днестровская группа (типа Поянешти-Лукашевка), принадлежала бастарнам (Мачинский Д.А., 1976, с. 92–94).
Разрабатывая положения, высказанные Ю.В. Кухаренко и Д.А. Мачинским, К.В. Каспарова прежде всего занялась уточнением датировки зарубинецкой культуры (табл. I). Привлекая новейшие в европейской науке разработки хронологии латенского периода, она пришла к выводу, что наиболее ранние фибулы в могильниках («расчлененные» и «зарубинецкого типа») могли появиться во второй четверти II в. до н. э., тогда как самые поздние фибулы позднелатенской схемы бытовали не позже середины I в. н. э., что подтверждается и отсутствием в зарубинецких комплексах материалов, характерных для римского времени (римское влияние в восточных районах Польши распространилось, по данным польских исследователей, после 40-х годов нашей эры) (Каспарова К.В., 1976б, с. 139; 1981, с. 63). Рассматривая процессы формирования зарубинецкой культуры, К.В. Каспарова видит, помимо явной поморско-подклешевой ее основы, несомненные этнокультурные контакты зарубинецкого населения с Балкано-Карпатским регионом и жившими там кельто-иллирийскими и кельто-дакийскими племенами, что придало зарубинецкой культуре ярко выраженный латенизированный облик. Юго-западными связями она объясняет и распространение фибул с треугольным щитком «зарубинецкого типа», прототипами которых, но ее мнению, были балканские копьевидные фибулы. Наибольшее число связующих черт К.В. Каспарова отмечает между зарубинецкой культурой и культурой Поянешти-Лукашевка, что проявляется в типах керамики, распространении некоторых вариантов фибул («расчлененных» с двумя шариками на конце), поясных крючков, псалий. Формирование культуры Поянешти-Лукашевка она связывает с миграцией в гето-дакийскую среду различных групп населения ясторфской культуры и прежде всего населения ясторфско-поморско-пшеворской губинской группы, что произошло где-то в первой половине II в. до н. э. Данные письменных источников, по мнению К.В. Каспаровой, позволяют относить население, оставившее культуру Поянешти-Лукашевка, к бастарнам — союзу племен со смешанным этническим составом. В свою очередь зарубинецкое население, родственное поянешти-лукашевскому, сформировалось при продвижении кельто-иллирийских и бастарнских племен, смешавшихся с местным населением, сохранявшим традиции лесостепных скифских культур и подгорцевско-милоградское наследие. Немалую роль в этом сложном этническом процессе сыграли, по данным К.В. Каспаровой (1981, с. 57–78), и поморско-подклешевые племена Волыни и Полесья. К.В. Каспарова разработала на основе корреляции фибул и керамики из закрытых комплексов схему периодизации полесской группы зарубинецкой культуры, выделив четыре периода ее существования (табл. I) (