, 1966, с. 213–219). Во II–I вв. до н. э. зарубинецкие племена занимали лесостепную и частично лесную полосы западной и центральной Украины, а в дальнейшем происходило их продвижение дальше на север и северо-восток, в поречье Десны и Сожа, где открыты поселения I–II вв. Это движение было связано с отливом населения из Среднего Поднепровья, вызванным нападениями сармат, и из Припятского Полесья, причиной чего послужило вторжение готов (
Третьяков П.Н., 1982, с. 47, 48). Открытие позднезарубинецких (или, как их иногда называют, постзарубинецких) памятников имеет существенное значение для определения этнического лица зарубинецкого населения. По мнению П.Н. Третьякова, эти памятники явились прямым продолжением зарубинецких, а некоторые их новые особенности представляют собой хронологические изменения или отражают сохранение традиций субстратного в Верхнем Поднепровье балтского населения (
Третьяков П.Н., 1982, с. 58, 59). К позднезарубинецким памятникам, по П.Н. Третьякову, непосредственно примыкают киевские, являвшиеся в свою очередь генетическими предшественниками славянской культуры типа Пеньковки. На севере, в Верхнем Поднепровье, потомкам зарубинецкого населения принадлежали памятники типа Колочина (
Третьяков П.Н., 1982, с. 62–69).
По представлениям Е.В. Максимова, много лет занимавшегося проблемами зарубинецкой культуры и исследовавшего многие ее памятники, эту культуру следует рассматривать как историческое новообразование, возникшее в результате интеграции различных локальных вариантов позднепоморской культуры и культуры подклешевых погребений, носители которых продвинулись на территорию Поднепровья, с местными племенами: позднелужицкими, жившими в междуречье Буга и Припяти, милоградскими и подгорцевскими Верхнего Поднепровья и сколотскими Среднего Поднепровья. Зарубинецкая культура, по Е.В. Максимову, занимала обширную территорию, на которой выделяется пять регионов: Среднее Поднепровье, Припятское Полесье, Верхнее Поднепровье, верхнее течение Десны и Южное Побужье. Каждый регион, несмотря на наличие многих связующих черт, обладает своими особенностями в керамике, домостроительстве и погребальном обряде, что обусловлено различными субстратными культурами, влияниями и связями и, кроме того, что особенно важно, разным временем функционирования. Основываясь на находках обломков античных амфор на поселениях Среднего Поднепровья и считая возможным «удревнить» время появления некоторых типов фибул, Е.В. Максимов относит сложение зарубинецкой культуры к концу III в. до н. э. Поздней датой существования классической зарубинецкой культуры по находкам фибул и античной керамики он считает середину или конец I в. н. э. после чего жизнь прослеживается лишь в отдельных окраинных районах, где продолжали существовать так называемые позднезарубинецкие памятники типа Лютежа, Таценок и Девич-Горы. Эти памятники, относящиеся в основном ко II в. н. э., представлены главным образом на верхнем Днепре и Десне и отчасти в Среднем Поднепровье, где в то время наблюдается некоторая пестрота в распространении археологических культур — появляются сарматские памятники, заметно влияние пшеворских племен. Основные элементы позднезарубинецких памятников, по мнению Е.В. Максимова, являются бесспорно зарубинецкими. На их базе возникла киевская культура, ставшая соединительным звеном с раннеславянскими культурами (