За окном шёл снежок, светили звёзды, и это было очень красиво. А, главное — Арония была уже дома, то есть — на свободе. Она сидела за столом с чашкой горячего чая в руках, а перед ней красовались разогретые блинчики с творогом из кулинарии.
Девушка просто покатывалась со смеху, слушая рассказ Полины Степановны. Которая на вопрос Аронии — о том, как она выкрутилась и умудрилась сказать в полиции именно то нужное, что помогло Аронии избежать каталажки — ответила:
— Ну, да — нужное! А чего тут сложного? Просто ко мне явилась чародейка Фаина Петровна и, предупредив меня про твоё геройство, подсказала все нужные слова!
Представь! — говорила она. — Фаина Петровна — такая милая и старенькая — появилась на сцене в своей пуховой шали прямо во время нашего выступления в Доме Ветеранов, — усмехнулась Полина Степановна, прихлёбывая чай. — Все остановились. А она взяла меня за руку и, шаркая шлёпанцами, увела за кулисы. Зрители были в восторге. Они решили, что так должно быть по сценарию. И принялись хлопать нам. Мол, старенькая мама уводит неугомонную попрыгунью, свою дочку-пенсионерку, носки вязать. За кулисами она решительно отодвинула в сторону нашего руководителя, Вадима Юрьевича — мол, не мешай. И потом всё мне и рассказала о тебе. Велела немедленно ехать домой. Чтобы тебя выручать. А то за мной скоро полицейский наряд приедет и в участок меня доставит. А сама пообещала с террористкой уладить — чтоб мальчонку её спасти. И ещё сказала, что надо на капитана твоего повлиять — чтобы он свои личные амуры на работу не распространял. Он же на тебя глаз положил, Аронеюшка, и очень хотел тебя отпустить. Но долг ему не дозволял это сделать — он идейный мент. Фаина Петровна даже заставила меня повторить всё, что надо было сказать этому твоему идейному Чунильскому — чтобы я ничего не перепутала. Я и сказала. Да я что угодно сказала бы! — воинственно воскликнула Полина Степановна, решительно откусывая блинчик. — Какая ты террористка? Очумели они там, что ли, совсем? Тебе медаль надо давать, а они — в каталажку!
— Бабуля, вы у меня просто супер! — восхищённо сказала Арина, приобняв её. — И Фаина молодец! Что б я без вас делала? А Чунильский… — девушка, вспомнив его смущение и восхищённые взгляды, и сама так же смущённо улыбнулась, — вовсе он не мой, бабуля, а свой собственный! Вечно вы придумываете, лишь бы от меня избавиться! — шутливо погрозила она.
— Да уж лучшего случая избавиться от тебя, чем статья за терроризм, и не придумаешь. Тебя б надолго в дальние земли отправили, — вздохнула Полина Степановна, подкладывая из пакетов в вазочку конфет и печенья. — Хотя, кто знает, Аронеюшка. От тебя в последнее время неизвестно чего и ждать-то. Вот уж и чеченский язык откуда-то узнала. И эта пластилиновая… пластованная… Ну, техника какая-то странная откуда-то взялась. Я, конечно, сказала твоему Чунильскому, что Витечка тебя ей обучил. Да и ты с малолетства знала. Но у него ведь по физкультуре никогда и пятёрок-то не было. Какие там… пластованные? Да и с языками плоховато было — немецкий еле в институте сдал. Но ты, внученька, если что, рассчитывай на меня — прикрою любые твои преступления. Я ж тебе не бабка какая двоюродная, а, считай, вторая мать! С пелёнок тебя вырастила, Аронеюшка.