На склонах холмов справа, в выжженной степи, были видны несколько резунов, которых загоняли адские гончие. Далеко они. Похоже это те бандиты, которые были в городе, но не рядом с мобилями. Ну да, вон слева и справа стаи гончих город – развалины вернее, широко прочесывают.
Взгляд дальше и выше – на трассе у арки Ворот Запада, видной отсюда, все уже закончилось. Все оставшиеся там мобили горели – такие трофеи, если нельзя увезти, никогда не оставляют. Одного рейдового грузовика – самого большого, в кузов которого я запрыгнул в самом начале, видно не было. Но по звуку я услышал, что мобиль едет по улицам в нашу сторону.
Еще один взгляд наверх. Ну… да, для кого-то все уже закончилось, а для кого-то только начинается. Трупы резунов, те, которые более-менее сохранились в целости, уже поднимались. Недолго колдуны-некроманты оставались без своей «паствы».
Осмотревшись, я спрыгнул с крыши и вновь подошел к распахнутым дверям транспортера. Все тамплиеры уже освободились, и выбрались из пассажирского отсека на выжженную. Я обратил внимание, что негасимое пламя в трещинах раскаленного асфальта еще тлело, так что жар от земли в некоторых местах я ощущал даже через подошвы. Но тамплиеры – полуголые, босые, избитые, внешне на неудобства никак не реагировали. Прямые спины, прямые взгляды. И все восемь братьев-рыцарей смотрели на меня и ждали.
– Кто, откуда, куда? – только и спросил я.
– Сэр Жак де Сент-Арно, командир особой чрезвычайной миссии, до попадания в плен мы шли с севера на юг в составе Серой смерти, отряда авантюристов из Антверпена.
Серые, надо же – знаю таких. Хороший был отряд. Именно был – мобилей у резунов в трофеях семь, ни одного живого авантюриста я не видел. Тут логика просто работает, без сбоев. Но тамплиеры резунам зачем-то понадобились. Шли они, с севера на юг, надо же. Какая удивительная конкретика.
– Лорд Кайден Доминик Альба де Рейнар, иду с востока на запад. Моя помощь требуется?
– Благодарю вас за спасение, лорд Рейнар… Помощь нам не требуется.
Ну еще бы он у меня помощь попросил, это ж красные тамплиеры. Ими любое испытание (даже боль для тех, кто не выбирал путь самоистязания) воспринимается как дар своего Единого бога, безо всякого протеста. Это мы, случись чего, вопрошаем: «Ну за что ты так со мной, дева Морриган?!». Эти же, в ответ на все что угодно всегда талдычат: смирение, смирение, смирение. Только такое себе у них смирение – вот они сейчас босые стоят смиренно на горячем асфальте, и кто бы хоть из них бровью повел. Подобное и во всем остальном – смиренно и без жалоб, пешком, в доспехах и с боекомплектом на плечах перейти раскаленную пустыню, а потом в рабочем режиме также смиренно резать еретиков, как они называют иноверцев.