Они встретились в парке на лавочке где-то в центре Европы. Был апрель, но стояла теплынь, как у нас в середине мая. Правда, у Владислава Николаевича настроение оказалось нерадостное: разыгрался гастрит, память о срочной службе в армии (в те времена почти все поступавшие в Высшую школу КГБ сначала проходили «срочку»). Впрочем, предоставим слово ему самому:
«Говорю: „Лёша, тебе письма от детей!“ Открывает, смотрит, а там ещё к Новому году — зайчики и ёлочки нарисованы… Сидит мужик и плачет, вытирает глаза. Просит: „Дай мне!“ — „Нет, Лёша, я заберу и отправлю назад. Кстати, Стас просил передать, что тебе присвоено звание полковника!“ — „Мне — полковника?!“ Это сейчас всё несколько по-иному… А тогда — полковник, это был полковник! Он говорит: „Зайдём, по рюмочке!“ А никого нет, ситуация хорошая… „Лёша, не могу, вот тут болит!“ — „Слушай, я в гостинице живу — сейчас приду, бутылку вискаря махну один за это дело. Ну, что ты хочешь?“ Что ж, пришлось зайти…»
Вот такая жизненная ситуация — пожалуй, покруче, чем знаменитый, но совершенно искусственный эпизод в «Семнадцати мгновениях весны», когда Штирлицу издалека показывают в кафе «Элефант» его собственную жену, а потом он всю войну счастлив этим «мимолётным видением».
Хотя, пожалуй, тут кое-что требуется объяснить (не про Штирлица, конечно).
Связь в разведке — не только главная составляющая, но и наиболее уязвимое место. При личной встрече никогда не исключено, что кто-то может привести за собой «хвост»; при тайниковой операции — место закладки контейнера может оказаться под наблюдением; радиопередатчик могут запеленговать. Это, так сказать, самые простые варианты, азбука.
Но иногда могут быть и совершенно невероятные случайности. Например, у того самого места, где находился тайник, нелегал «Анри» вдруг увидел стоящую полицейскую машину и полицейских. Тайник обнаружен?! Вряд ли, подумал разведчик, в этом случае скорее было бы скрытое наблюдение или засада. «Анри» подъехал к ближайшему бару, спокойно присел за столик и в разговоре с официантом узнал, что полчаса тому назад здесь произошла мафиозная разборка и кого-то убили.
Контакты с нелегалами, а уж тем более личные встречи проводились нечасто. Потому и новогоднее поздравление пришло к «Дубравину» лишь перед 1 Мая, но, учитывая горький опыт Абеля (тот самый злополучный контейнер!), оставлять у нелегалов письма было категорически запрещено.
Что ж, недаром Вадим Алексеевич Кирпиченко писал:
«Труд разведчика-нелегала попросту несравним с работой разведчика обычной резидентуры. Каким бы напряжённым ни был день сотрудника разведки, работающего, скажем, „под крышей“ посольства, вечером он всё-таки возвращается в свою семью и забывает тревоги дня, наступает расслабление. У нелегала нет родной „крыши“, нет места, где можно расслабиться и забыться, и часто нет рядом семьи. Он, как теперь стало модно выражаться, социально не защищён, да и вообще не защищён. Всё его спасение — в его собственной голове и в чёткой работе Центра»