Всё круто изменилось 9 октября 1970 года.
Поздно вечером в квартиру ворвались полицейские и агенты службы безопасности СИДЕ, вытащили Мескониса из душа, доставили в полицейский участок, где ему без всяких околичностей было сказано: «Нам всё известно! Вы — шпион, офицер русской разведки!»
Вспомните тот «звоночек», что некогда прозвучал для Абеля! Изобличить человека в шпионаже иногда можно довольно легко (если он потерял осторожность), но сразу и точно указать, на какую разведку работает подозреваемый и даже провалившийся — гораздо сложнее. Поэтому у «Веста» тут же возникло подозрение. Потом, позднее, его подтвердил один из охранников или чинов полиции, шепнувший Месконису: «Вас предали!»
Вадим Михайлович нам рассказывал:
«Допрос начали сразу… Тут же угрозы: говорили, что жену солдатам в казарму отдадут, с детьми что-то там сделают… В коридоре крутили магнитофонные записи с криками детей. Ещё говорили, что у них военный режим, поэтому могут нас всех расстрелять и бросить в яму. Это не была пустая угроза: у них до сих пор неизвестна судьба порядка десяти тысяч человек.
А камера — каменный мешок без крыши и цементный пол, политый водой. Можно только стоять или сидеть на корточках. Сырость»[110].
Лариса и девочки находились в другом полицейском участке, где было поприличнее — хотя бы пол был паркетным.
В начавшихся допросах роль «первой скрипки» исполняли американцы, которые формально здесь были совершенно ни при чём, и это также подтверждало предательство… О том, что их арестовали по наводке, свидетельствовали и весьма конкретные вопросы, и те основательные знания, которые выказывали допрашивающие. Причём знания эти были не по работе сейчас, а по «прошлой жизни» в Союзе, по подготовке к выполнению задания. «Отступная легенда» — то есть то, что следовало рассказывать в случае провала, явно «не прокатывала», проводившие допросы американцы безошибочно определяли в ней уязвимые места, словно зная всё заранее.
(Вот как прокомментировал этот момент Борис Николаевич Григорьев:
«„Отступная легенда“, рассчитанная усыпить бдительность спецслужб в случае провала, прозвучала неубедительно. Ещё бы: О. Гордиевский, сам выходец из недр нелегальной службы, слишком хорошо знал её методы и приёмы и обо всём рассказал англичанам. Для спасения жизни семьи нелегалу пришлось на ходу менять линию поведения и притворяться, что он пошёл на сотрудничество с противником»[111].)
Если бы «Вест» был один, он мог бы просто молчать — будь что будет, в конце концов, он знал, на что идёт, поступая в нелегальную разведку! Но сейчас от него и только от него зависели судьбы жены и маленьких дочек, которые могли точно так же, как и он, просто исчезнуть в неизвестности. Никого не выдавая — Мартынов за годы «на нелегалке» немало с кем встречался и работал, но эти подробности остались в тайне, — он всё-таки был вынужден рассказывать больше, нежели следовало по его «легендам».