Из того, что сказано о денежных отношениях Серова с заказчиками, может возникнуть впечатление, что Серов был алчен. Ничто не может быть более ложным.
Именно потому и существовал всегда у Серова вопрос о деньгах, что он не мог назначать за свои портреты большие суммы.
Характерна в этом отношении история с юсуповским портретом.
«Князь Юсупов, – пишет Серов в одном письме, – в разговоре о портретах изволил заметить, что об цене он не спрашивает – сколько я назначу, столько и заплатит – вот это так, по-княжески, одобряю… а все же много с него не возьму, ну там увидим». А в другом письме (по окончании работы): «Завтра иду к князю за деньгами – вот это я не очень люблю, хотя и рад получить деньги, но какие, вот вопрос. Раз говорится, что, мол, – что назначите, то и заплатится, – тут-то и неловко».
Когда деньги у Серова были, он не считался. Не то чтобы он швырял их по-купечески направо-налево, но, если кто-нибудь просил взаймы (особенно это касалось всегда безденежных учеников), он ссужал непременно, даже сам предлагал:
– Я сейчас богат: получил за портрет. Не нужно ли взаймы? Могу предложить.
А сам он нуждался частенько, собственно, почти всегда. Его дочь вспоминает несколько очень ярких эпизодов.
«Помню такую картину. Конец августа. С 1 сентября начинаются занятия, нужно ехать в Москву. Папы с нами нет, он уехал раньше на экзамены в Школу живописи. Летом он писал портрет М. П. Боткиной, жившей на своей даче в восьми верстах от нас. Портрет был закончен, а деньги все не получались, в надежде на них папа денег не оставил. Все было готово к отъезду. Вещи все уложены, дети одеты, у крыльца стоят два извозчика. Ждем дворника, которого послали к Боткиным за деньгами. Застанет он Боткина, даст тот денег – уедем, нет – придется слезать с извозчика».
Другие художники с такими же возможностями, как у него, и даже с меньшими накапливали изрядные суммы.
Но Серову было органически чуждо накопительство. Еще один эпизод, относящийся к дням революции 1905 года, тоже рассказан его дочерью. Шаляпин и Коровин пригласили Серова в ресторан «Метрополь».
«Шаляпин и Коровин завтракали и, выпивая, полушутя-полусерьезно рассуждали о том, куда лучше, в какой банк перевести за границу деньги.
„А я, – сказал папа, – уже перевел“.
„Как, куда?!“
„Прожил“».
«Не имея никаких запасов, – пишет его дочь, – расходуя все, что он зарабатывал на жизнь, он ужасался при мысли о положении, в котором осталась бы его семья в случае его смерти».
Последние годы жизни эта мысль почти не покидала его.
Так, занимая за несколько дней до смерти четыреста рублей у знакомого, он с сомнением переспросил его: «А вы не боитесь, что я умру, не уплатив? Впрочем, – добавил он, – если бы это и случилось, там есть мои картины, которые можно продать».