Но еще не раз приходилось ему пользоваться торопливыми этюдами, сделанными не то в Аничковом дворце, не то за колонной Гатчинского, не раз приходилось писать портреты Александра III. Работал он над ними добросовестно – иначе он работать вообще не мог, – но и только. Неудавшиеся варианты никогда дома не хранил. Один из таких портретов был найден в дворницкой дома, где жил Дягилев. После расспросов оказалось, что портрет был спасен от уничтожения слугой Дягилева Зуйковым, причем Зуйков рассказал, что Серов согласился дать ему акварель с условием, что она никому не будет показана.
Когда же царь Александр III «почил в бозе», а попросту умер и на трон взошел царь Николай II, Серов был приглашен в Успенский собор на обряд коронования, чтобы запечатлеть это событие на одном из листов коронационного альбома. Художника привлекло зрелище. Оком живописца, влюбленного, подобно Рембрандту, в игру света на золоте и драгоценных камнях, наблюдает он старинный обряд миропомазания. Пышный храм, тяжелое шитье облачений, жаркий блеск золота, словно бы вобравшего в себя жар и свет сотен свечей, и важные позы придворных и священнослужителей, и маленькую фигурку человека, стоящего в центре. Он изнывает, этот человек, под тяжестью одежды, изнывает от жара свечей, от торжественности ритуала, от свалившихся на его слабую голову забот. Это новый царь Николай II.
Серов еще никак не относится к нему. Он просто увлечен живописной задачей: сочетанием разнообразных человеческих фигур, света, золота. И он создает необыкновенно красивый эскиз, который всех приводит в восторг. Остроухов прикладывает огромные усилия, чтобы получить первый (наиболее удачный) этюд, горячий, живой, импрессионистский. А Репин впоследствии посвятит этой картине восторженные строки. Репин называет ее «грандиозной». «Она светится, – пишет Репин, – шевелится, живет и сейчас передо мной, стоит мне только закрыть глаза. Она так универсальна по своему художественному интересу, что о ней можно много писать, и, конечно, это писание пером – архивная пыль перед жизнью картины. Лица полны психологии и той тонкой характеристики фигур, на какую был способен только Серов».
Но эскиз так и остался эскизом. Связанные с воцарением Николая II трагические события Ходынки так подействовали на Серова, что он вынужден был отказаться от дальнейшей работы над картиной.
Четыре года спустя, в 1900 году, Серов был приглашен писать портрет царя. Николай не унаследовал крутого нрава своего отца, он старался казаться либеральным. Он терпеливо позировал, надев форму шотландского драгунского полка, с тяжелой меховой шапкой в руке, и портрет вышел недурен, хотя и не очень хорош.