Лида устраивается в кресле, защелкивает ремень и, пока салон самолета заполняется, достает наушники и включает случайный порядок в плеере на телефоне. Вот так-то. Пусть попадется любая песня из всего, что записано в бездонной памяти телефона. Что угодно, только чтоб развеяться.
Он смеялся над славою бренной,
Но хотел быть только первым –
Такого попробуй угробь!
Еще и плеер словно издевается, подбрасывая Высоцкого. Хорошо. Кируна, Думбос, Бейтостёлен. Пусть она не нужна, пусть потом придется выбираться из финансовых ям – но лучше сделать. Эскиль в любой момент может уйти, и тогда Лида вообще его не увидит. Может отобраться на этот проклятый чемпионат, провалить его и уйти. Может отобраться, прекрасно выступить и уйти. А может не отобраться и уйти. Давно бы ушел к чертовой матери, что ему вообще надо? Нет уже в лыжных гонках ничего такого, что он не выигрывал бы по сто раз.
Но зачем-то ему очень нужно пройти
Четыре четверти пути.
На последнем куплете она выключает плеер. Нет. Никаких зверей с лапами на носилки.
Ветер пробирается через куртку и капюшон, лезет под свитер, под шапку. Вот спине хорошо: на ней рюкзак, который отлично защищает. В рюкзаке уместились все вещи, взятые на день, – Лиде удалось подобрать самолеты из Москвы в Кируну через Стокгольм так, что она обошлась без ночевки и без оплаты жилья. И стадион оказался удобным и совсем небольшим. Зря переживала. И зрителей почти нет – видимо, у всех нашлись дела поинтереснее, чем в минус девятнадцать и в надвигающуюся метель торчать на лыжном стадионе.
Интересно, на чем он приедет? На микроавтобусе команды? На прокатной машине? В другую погоду она стояла бы у самой правильной точки, у парковки, – но сейчас слишком холодно, чтобы стоять на месте. Рядом есть огромный теплый шатер с какой-то местной ярмаркой внутри, можно погреться, но идти в теплый шатер она пока боится, чтобы не пропустить Эскиля.
Она и куртку свою розовую надела – пусть куртка и слишком тоненькая для такой погоды, но зато примелькавшаяся. Должна броситься в глаза. Захочет – окликнет. Нет – сама она приставать перед гонкой не будет. А после… а после будет видно. Может, он вообще вылетит в первом же заезде. Нет, Лида верит в него, конечно, верит. Но классический спринт никогда не был гонкой Эскиля Хальворсена.
Лида пристраивается у самого въезда на парковку. Ну и пусть сразу заметно, что ждет кого-то из спортсменов. Эскиль прекрасно знает, что ждет именно его, а что подумают остальные – ей совершенно безразлично.
Он приезжает на каком-то «Вольво» – похоже, правда прокатном. Один, без постоянного соперника-приятеля Арне Люнда, который вместе с остальной первой сборной бежал сегодня гонки в Руке. Без молоденького Пера Норхейма, которого они с Люндом оба все время и подначивают, и опекают. Паркуется, достает из машины чехол с лыжами и огромный рюкзак – в таком жить можно. Закутан по уши, баф надвинут на нос, только серые глаза видны.