Но все несчастье заключалось в том, что за целый день, иногда за целую неделю ему не попадалось ничего.
Рассказывали, что бывали годы, когда ему не удавалось поймать ни одной рыбы. И все-таки он не терял ни надежды, ни терпения.
Выглядел он безобразно, а люди часто бывают бессердечны. Они посмеивались над ним, говорили, что никто ни разу не видел пойманной им рыбы, что такой рыбак, как он, гроша ломаного не стоит. Бедняга привык к тому, что над ним подтрунивали.
Кристач считал себя опытным рыбаком. Хотя, говорил он, кому как повезет. Но напрасно он хвалился большими уловами. Даже те, которые своими глазами видели пойманную им рыбу и отнюдь не маленькую, делали вид, что не помнят этого или просто отрицали это.
Тогда он начинал браниться и изощрялся как мог. Помню, он говорил:
«Идите уж лучше чулки вязать, как женщины!»
На самом же деле в Белеше чулки вязали только мужчины. Удивительный обычай!
И действительно, даже я поверил тем, кто утверждал, что Кристач грезит наяву и что он никогда не поймал ни одной рыбки. Не было дня, чтобы я на свои маленькие крючки не выловил какой-нибудь рыбешки, тогда как за целый месяц, который мы прожили в Белеше, Кристач не поймал ничего. Может быть, в этом озере водилась одна только маленькая рыбка — ведь озеро-то было мелкое.
Целыми днями Кристач сидел на солнце, исходил по́том, худел и таял, чернел от загара и становился еще безобразнее, чем был, тосковал в одиночку, переругивался с насмешниками, забрасывал один крючок за другим, а рыба все не шла. Иногда даже поздней ночью он выходил рыбачить, но все напрасно. Раз или два я видел, как Кристач плакал, но рыбам не было дела до его слез.
Однажды я совершил досадную ошибку.
Самое большое озеро в Думрешском округе — Сеферан, в двух часах ходьбы от Белеша. Туда на ловлю приезжали рыбаки из Поградеца и Пресны. Хозяин дома, где мы проводили лето, отправился однажды к озеру по делам. Мой отец поручил ему привезти нам рыбы, и он привез несколько килограммов. Никого не спросив, я тихонько взял одного карпа, сунул его в корзинку и отнес Кристачу на берег озера. Оглянувшись и никого не заметив, я сказал:
— На́, Кристач! Возьми эту рыбу, нацепи на крючок и скажи, что поймал. Тогда все тебе поверят.
Кристач вскочил с места. Каким ни был он черным, я заметил, как он побледнел и помрачнел. Мутные глаза его сверкнули. Он поднял руку, чтобы ударить меня, но я успел отскочить. Как он изругал меня тогда!
До того дня я хотя и не верил ему, но всегда терпеливо выслушивал его хвастливые рассказы о пойманных рыбах. Теперь же выяснилось, что, вероятно, я не верил ему никогда. А Кристач считал, что он всем рыбакам рыбак, и больше всего ему досаждало то, что ведь все видели пойманную им рыбу, но никто не хотел признаваться в этом.