Свирель Марсиаса (Шутеричи) - страница 42
О цветы! Жители деревень Балта и Пермишийон устраивали цветочный базар не только в субботу, а каждый день. Не могу вам передать, сколько было в эту весну гиацинтов, ирисов, васильков…
Однажды в субботу я направился на базар один, без отца — он был чем-то занят.
Мне уже исполнилось тогда двенадцать лет, и я умел сам делать на базаре покупки. Но в ту субботу я вернулся домой без яиц и сыра. Я купил цветы — две полные корзины цветов и цветочной рассады.
Матери не удалось сразу даже выбранить меня. Она так и осталась стоять с открытым ртом перед корзиной с белыми гиацинтами. В то же время рассада напомнила ей о том, что она не подумала ни о нашем маленьком дворике, который нужно было вскопать и удобрить, ни о вазах с цветами, где торчали сухие стебли гвоздик и герани.
Мы ничего не сказали друг другу, вышли на двор и вместе принялись за работу. Это и на самом деле был не двор, а неизвестно что такое. Бо́льшую часть его занимало апельсиновое дерево, ветви которого простирались над крышей. Другую часть занимали айва и персиковое дерево. Для цветов оставалось не больше сажени земли. Вот за эту-то сажень мы и принялись немедленно. В удобрении не ощущалось недостатка: для цветов очень хорош козий помет, а ведь у нас была коза Цена.
После обеда мы очистили, вскопали, удобрили и засадили двор… К вечеру, когда отец стал искать что-нибудь поесть, в шкафу не оказалось ни яиц, ни сыру.
Почему? Разве сын не ходил на базар? Что же он делал весь день? Или он надеялся, что отец совсем не придет домой обедать? У мальчика в субботу всего один урок пения и один урок гимнастики. Где же он болтался весь день?
Мы с трудом ему все объяснили. Отец не увлекался цветами, и в виде наказания я должен был взять котелок и бежать на базар за простоквашей.
По дороге я не думал ни об упреках, которые выслушал, ни о простокваше, которую мне велели купить. Я думал только о посаженных мною цветах. Теперь еще обязательно нужно найти дорезонью[2] и посадить у ворот. Когда она вырастет, то обовьет все ворота. Какой у нее запах! И какие цветы! Недаром дали ей такое название.
Прежде, как и теперь, на улицах Эльбасана с двух сторон текли грязные потоки воды. Я не смотрел себе под ноги и поскользнулся, разбил колени, разлил котелок и весь испачкался в грязи и простокваше. Это случилось у меня совсем перед домом. Я хотел было сразу бежать к бабушке, но решил потом, что отцу станет меня жалко и он не будет снова браниться.
Дома пришли в ужас. Меня раздели, вымыли, положили на матрас. Голова моя пылала от волнения. Решили, что у меня приступ малярии, и отправили спать без ужина.