– Да, сэр. Но предписания дворецкому я еще не выучил.
– А предписания для джентльменов, значит, у вас отскакивают от зубов?! – вконец раздражился доктор. – А что будет, если я начну штрафовать вас за каждое нарушение правил?!
«Сначала вам придется их запомнить», – не без удовлетворения подумал Кусаев, прикинувшись образцом смирения.
От расправы его спасла появившаяся в дверях Анфиса Ксаверьевна. Вид у нее был самый что ни на есть грозный, несмотря на розовый чепец с двойной обороной рюш.
– Выселю, – лаконично сказала она.
– За что? – присмирел Брут.
– За нарушение ночного покоя. Или в клоповник сдам, Порфирий Аверьянович вас с удовольствием примет.
И это было сущей правдой, особенно после событий в спиритическом клубе.
Лутфи вернулся с книгой, и едва она попала в руки к сэру Бенедикту, как тут же подверглась акту вандализма. Чопорный иностранец со зверским выражением на лице выдрал из нее последние страницы, содержавшие кодекс джентльмена, свернул в трубочку и сунул в карман домашнего халата. После чего поруганное сочинение вернулось в руки Кусаева.
Слуга только пожал плечами: кодекс джентльмена он и так запомнил наизусть.
Заметив это движение, криптозоолог стремительно вышел и со значением хлопнул дверью своей спальни.
«Всю ночь будет изучать, – с удовлетворением подумал Лутфи. – А это значит, завтра барин встанет поздно – можно и самому как следует выспаться».
Но не тут-то было. Сэр Бенедикт вернулся минуты через две, держа в охапке удивленного ховалу.
– Вот. – Доктор сунул в руки молодому человеку животное и связку незнакомых ключей. – Сейчас возьмете Маруся и выгуляете его перед сном, а то он что-то перевозбудился.
– И долго гулять? – разочарованно спросил слуга.
– Пока не распугаете всех привидений, – загадочно ответил хозяин и самодовольно улыбнулся.
Мы с вами уже довольно хорошо знаем Бенедикта Брута и поэтому понимаем, что под выгулом ховалы криптозоолог подразумевал нечто совсем иное, нежели Лутфи. Во-первых, в понимании чудовищного доктора и не менее чудовищного хозяина прогулка должна была состояться никак не ранее полуночи. Во-вторых, гулять слуге пришлось не в саду и даже не в ближайшей аллее, а почему-то на чердаке большого дома, принадлежавшего Анфисе Ксаверьевне.
Марусь, взбудораженный новой непривычной обстановкой, живенько спрыгнул с плеча Кусаева и стал скакать по всем углам, поднимая тучи пыли, отчего тут же звонко расчихался.
После особенно громкого чиха где-то на нижних этажах послышалось не менее пронзительное «ой!». И слуга с ховалой замерли, прислушиваясь.