– Ну чего ты, не бойся, маленький, – засюсюкала сверху двуногая по имени Глаша (из-за приятной шипящести имя запоминалось легко) и вылила ему на голову еще одну порцию воды из ковша.
Кролень нырнул и долго отказывался дышать, пока человечиха не вытащила его из таза за уши и не завернула в пушистое полотенце.
– Ну что ты, дурашка, чай, ты у нас кролень, а не крокунь. – Сильные руки стали растирать мокрую шерсть.
А пусть бы даже и крокунь – сейчас бедному зайцу было все равно. Сначала не справился с тонконогом, а потом и настоящего рогатого соперника не смог одолеть: не выдержал неожиданного укуса в чувствительное место около самой шеи, завизжал, постыдно прося о пощаде. Противник отпустил, и они еще несколько минут шипели друг на друга, но оба знали, кто в каменном лесу хозяин, а кому не было больше места под солнцем.
Ведь мир как устроен?
Ты либо самец, либо самка, либо опасность, либо еда.
Самцы еще делились на слабых (их следовало бодать для напоминания при каждом удобном случае) и сильных, с теми велась борьба не на жизнь, а на смерть.
Быть слабым не хотелось настолько, что кролень снова запищал под полотенцем и, увлекшись жалостью к самому себе, даже не почувствовал, что его вновь куда-то понесли.
– Барин, он пищит чегой-то… – раздалось где-то над завернутыми в полотенце рогами. – Может, мыло в глаз попало? Чуть в тазу не утоп.
– Это у него, Глаша, от душевных терзаний, – прозвучал голос тонконога.
– Чего-чего?
– Когда я его забирал, он как раз встретил собрата и, судя по прижатому хвосту и повисшим ушам, не вышел из этой встречи победителем. Не знаю уж, как они успели это определить. Так что у нас уже второй пациент с депрессией. Надоели, право слово. Снова придется измышлять какое-то чудовищное развлечение. Оставляй страдальца, буду лечить.
– Вы уж того, полечите, постарайтесь, – кроленя опустили с высоты и вытряхнули из полотенца на пол, – а то жалко очень.
Когда заботливая Глаша вышла, тонконог присел перед зайцем на корточки и словно в насмешку над сломленным воякой громко и протяжно затянул:
– Кш-ш-ш! Кш-ш-ш! Кш-ш-ш!
Кролень лишь подобрался и упрямо уткнулся носом в пол – именно такую смиренную позу надлежало принимать слабым самцам, чтобы их поменьше бодали.
– Ах так? Ну, тогда применим смертельное оружие. – Тонконог был уже на карачках, неудобно согнувши длинное тело. Он вдруг вытянул в сторону ушастого руку, сложенную в кулак, но с оттопыренными крайними пальцами. – А вот я тебя забодаю, забодаю, забодаю!
Человечья конечность оказалась перед самой мордой зверя, да еще пару раз обидно ткнула вытянутыми пальцами в бок.