— Ты что? — Зара склоняется надо мной. Её взгляд испепеляет, и я снова пячусь. Пытаюсь просочиться сквозь решётку перил, но не получается. Остаётся гореть под обстрелом её глаз, слушать гневную тираду и кивать, кося под дурочку. — Просто так жизнью человеческой размениваешься?
— Я-а?
— У тебя есть вообще совесть, Ника? Чувство долга? Альтруизм?
— Да кому они нужны! — Боже, как надоели эти нудные нотации! Сама разберусь, что к чему! — Какой толк от твоей совести?! По-твоему, лучше быть с совестью, но без кишок?!
Зара молчит. Лишь смотрит на меня сквозь закат с осуждением и долей разочарования. Затем отводит взгляд, подтягивает штаны и уносится в коридор. В тот самый, что ведёт в темноту. Во мрак, который жрёт тебя заживо и обсасывает твои кости.
Длинная тень Зары втягивается в проём, и я остаюсь одна. Паника мутит рассудок и кишки. В животе распевают песни газы. Чувствую, скоро мне понадобится туалет. Постанывая, приподнимаюсь. Дыхание рвётся от одышки.
Паника становится сильнее по мере того, как силуэт Зары отдаляется. Тревога похожа на оковы с утяжелением, что приковывают к полу. Что я за падшая душонка, мне уже понятно. Да и Заре, думаю. Вспомнить бы ещё, для чего я здесь. Какая шваль притащила меня сюда? Кому в радость так изощрённо издеваться над живыми людьми?!
Остановившись в тупиковом отростке коридора, Зара оборачивается и смотрит на меня. Даёт второй шанс, чертовка! И, глядя в её круглые глаза, я понимаю, что скорее воспользуюсь им, чем нет. Слишком страшно оставаться наедине с этой разлагающей паникой.
Я срываюсь с места. Меня шатает, как наркоманку. Прихрамывая, ползу навстречу Заре. Чувствую себя даже не тряпкой, а нулём без палочки. Немощной тупой клушей, что даже не может вломить в ответ.
Темнота, в которую мы уходим, смердит. Темнота скрипит зубами.
Но нас двое. Уже двое.
А, если считать темноту, даже трое…
Может быть, подсчитать ещё и мою тревогу?
Даша
— Зачем мы выдвинулись? — я не узнаю свой голос, запутавшийся в паутине эха.
Я задаю этот риторический вопрос уже в пятый раз. Но ни одна наглая рожа, как и прежде, не соизволит мне ответить. Разве что, кто-то снова заикнётся, что Десять видела признаки жизни на первом этаже соседнего подъезда.
Но лично мне не пристало смотреть, кто там прячется и зачем. Проблема прозевающих в темноте — дело рук их самих, вмешательство — привилегия Бога. Я не Спаситель, не спасатель, а всего лишь заблудшая женщина. И убеждена, что вытаскивать из болота нужно в первую очередь себя.
Мы бредём по пространству, которое раньше было комнатой. Скорее всего, здесь размещался зал, потому что кругом валяются книги. Покоробленные обложки, вырванные листы, уже даже не жёлтые, а красно-коричневые. Я отшвыриваю ногой томик, страницы которого слиплись от влаги и времени. По плотности напоминает кирпич.