– По-моему, я что-то видел в коридоре, будто что-то темное проползло по потолку. – Голос дрожит.
Он замолкает и вслушивается, морщась от напряжения и страха. Слышно его судорожное тяжелое дыхание. Внезапно отчетливо слышится еще один звук, напоминающий частую дробь копыт… Через миг к нему примешивается утробное горловое рычание… В ту же секунду боец исчезает из кадра, и изображение, перекувырнувшись несколько раз, застывает. Шлем явно падает, и объектив камеры утыкается в стену. Должно быть, боец отбрасывает шлем, чтобы освободить руки. Подтверждая эти догадки, слышится несколько коротких приглушенных очередей. Затем камера фиксирует последнюю фразу пропавшего бойца:
– Этого не может быть, мне просто чудится…
После слышится топот ног в тяжелых ботинках, который постепенно затихает вдали. Можно уловить приглушенный расстоянием звук нескольких коротких очередей. А еще через четыре секунды доносится слабый крик.
Конец записи.
Никакого намека на туман на записи нет.
* * *
Потеря соратника подрывает моральный дух группы. Мы не знаем, жив ли наш товарищ. Я долго не могу решить, идти ли нам дальше или остаться и продолжить поиск. Инстинктивно я чувствую, что найти затерянного в дебрях коридоров бойца практически нереально, даже если предположить, что он еще жив. Отчетливо слышанные нами звуки, издаваемые кем-то или чем-то, и последовавшая реакция тренированного бойца оставляют мало надежды на благополучный исход…
В конце концов я принимаю решение двигаться дальше, а масштабную поисковую операцию начать по дороге обратно. Тогда я еще не знаю, что назад группа уже не вернется…
Я собираю бойцов, сообщаю о принятом мной решении и прошу подготовиться к продолжению похода. Члены группы кивают, однако я читаю сомнения на их лицах. Буквально через несколько минут череда неожиданных событий положит конец этим колебаниям…
Мы выступаем и сразу набираем быстрый темп. Постепенно я вновь вхожу в ритм однообразных движений и погружаюсь в тягостные мысли о судьбе пропавшего товарища. Поэтому я не сразу реагирую, когда слышу внезапный гомон голосов сзади. Резкие вскрики постепенно достигают моего сознания, и я наконец оборачиваюсь… Я вижу лежащее тело одного из бойцов, подергивающееся на полу, в то время как медик группы пытается удержать его голову. Оставшаяся часть группы стоит чуть поодаль, и ошеломленные бойцы молча наблюдают за судорогами товарища.
Я подбегаю и присаживаюсь на корточки рядом с медиком. И только теперь я осознаю весь ужас происходящего: у бьющегося в судорогах бойца из глаз и ушей сочится кровь… Уловив мой взгляд, медик отрицательно качает головой: он не знает, что происходит с упавшим бойцом.