— Поэтому ты и нравишься мне так сильно. Только ты можешь беззаботно шутить, когда минуту назад пережила ужас. Я понял, Джени, что ты не готова к такому, что не хочешь, я видел это в твоих глазах, когда ты вставала из-за стола. Ты должна была сказать «Красный» и мы бы сразу ушли. Почему не сказала?
— Хотелось быть сильной, как ты.
Мужчина поднял мое лицо к себе, удерживая в ладонях:
— Ты не должна быть сильной, ты должна быть честной. Понимаешь?
— Понимаю. Просто, я доверяю тебе. Ты чаще лучше меня знаешь, чего я хочу, а чего нет, — улыбнулась я.
— Чаще, но не всегда, — вернул мужчина мне улыбку. — Меня радует, что ты мне доверяешь, но даже я не могу предугадать всего. Тебе надо научиться говорить «Красный», если что-то не приемлемо для тебя.
Я помолчала, а потом спросила то, что волновало меня больше всего:
— Тебе бы и вправду понравилось, если бы я с радостью отдалась незнакомому мужчине?
Мастер Шон серьезно посмотрел на меня:
— Если бы я увидел на твоем лице радостное предвкушение, вместо обреченного ужаса, когда ты вставала из-за стола, мы бы сразу покинули кофейню. Я бы отвез тебя домой, и мы бы больше не увиделись. Мне не подходит женщина, которая с радостью отдается другим мужчинам.
— Но в Клубе…
— Там, другое, — перебил меня Мастер Шон. — Там только знакомые мне мужчины, те, кому я доверяю. Они никогда не переступят грань. И я не наблюдаю особой радости на твоем лице, когда кто-то из доминантов трогает тебя, — хмыкнул Мастер Шон. — Ты принимаешь их ласки со стоическим терпением, а оргазм в их руках для тебя как вынужденное «страдание». Это, кстати, открою тебе большой секрет, заставляет их стараться тебя возбудить еще больше, — негромко рассмеялся Мастер Шон.
— Значит, если я буду с радостными стонам «взрываться» в их руках, они в скором времени потеряют ко мне всякий интерес?
— Думаю, ты никогда не переборешь свое природное смущение. А даже если это и случится, поверь, любой верхний найдет, чем снова тебя удивить и заставить твои щеки пылать.
Я услышала, что хотела. Я важна для него, он не хочет делить меня с другим мужчиной. Ну, если только так: ненадолго и не до конца. И главное я сама не хочу принадлежать другому, меня не прельщают открытая грубость, унижение и насилие. Я улыбнулась и уткнулась носом в шею Мастера Шона, а потом снова попытала счастье:
— Куда мы едем?
Он рассмеялся:
— Осталось немного, лиса, потерпи.
* * *
Я опасалась, что Мастер Шон привезет меня в какой-нибудь жуткий подвал, где со мной будут делать всякие непристойные вещи. Но помещение, в которое мы вошли, было оформлено в светлых тонах и залито солнечным светом. А потом мой взгляд остановился на профессиональной фотокамере, что стояла по центру комнаты на большой треноге и я пожалела, что это не «жуткий подвал»: