Я знала, как важны были для нее наши встречи. Она не могла просто отказаться от них. Кроме того, ей нужна была еда, виновато подумала я, сожалея, что в то утро я ничего не смогла взять из дома без риска быть замеченной.
Сэди не явилась. Что-то случилось. В голове пронесся десяток самых страшных сценариев. Ее могли арестовать или она утонула, как ее отец. Конечно, все может быть не так плохо, подумала я. Вероятно, она ухаживает за матерью или еще кем-нибудь под землей. Возможности выяснить не было.
Если только я не спущусь сама в канализацию. Я села на колени у решетки, в животе скрутило, когда я попыталась заглянуть под нее. Но пространство окутывала тьма. Я не знала, как Сэди справлялась с этим день за днем. Все было не так уж плохо, не раз говорила она. Канализация была для нее убежищем, спасением. Ей пришлось привыкнуть к ее невозможным условиям. Однако, глядя в дыру, я ни на секунду не могла представить, что спущусь туда. Больше всего меня пугали не грязь и не канализационные воды, унесшие, как она рассказывала, ее отца.
Больше всего я боялась тесных пространств. «Клаустрофобия» – так называл этот страх мой брат Мачей.
Мои мысли вернулись к детскому кошмару, когда меня заперли. Это был не просто кошмар, внезапно поняла я, а всплыл кусочек воспоминания. Когда мой отец был в командировках, Анна-Люсия могла быть невообразимо жестокой. Она не била меня, но у нее были другие методы, например, не кормить меня день или полтора. Наша кухарка, Ольга, в то время тайком подкармливала меня остатками еды, втайне от мачехи, чтобы я не упала от голода в обморок. Однажды, когда я испачкалась, играя на улице, Анна-Люсия заперла меня в шкафу, набитом дюжиной меховых шуб. Застряв среди этих шкур мертвых животных, я не могла дышать. Я закричала, но мех заглушал мой голос. Я представляла, как воздух заканчивается и я медленно задыхаюсь, а никто об этом не догадывается. Я пробовала открыть дверь, но она была заперта. Прошло четыре часа прежде, чем Ольга догадалась, где я, и освободила меня, вспотевшую и заплаканную. Анна-Люсия уехала в город, и неизвестно, как долго она продержала бы меня там, не приди мне на помощь Ольга.
После того дня я больше не могла находиться в тесном пространстве. И сейчас не могла спуститься в канализацию. Я отступила назад, стыдясь своей трусости.
Вдалеке часы пробили половину двенадцатого. Для Сэди уже было слишком поздно. Я стала уходить от берега, но потом замешкалась. Мост все еще был забит пешеходами на КПП, так что смысла возвращаться домой сейчас не было. Я взглянула на дорогу, ведущую к площади в Дебниках, и на возвышающиеся над ней шпили костела Станислава Костки. Внезапно я вспомнила о другой решетке. Я не возвращалась к канализационной решетке за костелом с тех пор, как мы с Сэди договорились встречаться на берегу реки. Решетка в Дебниках была ближе к тому месту, где под землей жила Сэди, и, вероятно, спустившись туда, я смогу ее отыскать. Шансов было мало, но искать больше было негде. Я шла по берегу реки в сторону промышленного района, ставшего мне знакомым после частых визитов. Я добралась до переулка и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, подошла к решетке. И там меня тоже ждала темнота. Сэди под ней не оказалось.