Преодолев крутой подъем, перевалив через неожиданный на горе местами обрушенный земляной вал, они уже не побежали, а побрели по ровной, кое-где пересеченной водостоками плоской площадке, заросшей огромными дуплистыми липами и дубами. Метров через двести они наткнулись на почти отвесную скалу, из-под которой, позванивая, бил ключ. Притененная и потому матово поблескивающая струйка даже на вид холодной и чистой воды падала на камень и разбрасывала затаенно мерцающие брызги. Глядя на воду и на эти красивые брызги, связисты поняли, что больше всего на свете им хочется пить, а когда напились, то двигаться уже не смогли.
Они выбрали место посуше у подножия трухлявой, но все еще могучей липы, разделись и разложили на пятнистых от теней солнечных прогалинках мокрую одежду.
Ни о тигре, ни о собственных переживаниях они не говорили — что-то мешало им. Может быть, то самое мальчишеское озорство, которое привело их на склоны этой незнакомой сопки. Потом они прикинули, что времени до вечера еще много и можно как следует отдохнуть.
Солнце стояло еще высоко, но в воздухе уже плавала та бодрящая свежесть, которая так хороша в осенних горах Приморья. Есть в ней что-то ослепительно чистое, древне-мудрое, что заставляет по-особому взглянуть и на окружающее, и на самого себя. Но Сашу Губкина разбудила не эта свежесть. Он проснулся от неясной и неосознанной тревоги, словно ощутил на себе чей-то тяжелый, ненавидящий взгляд. Сердце билось гулко, во рту пересохло, и ощущение тревоги, даже опасности не покидало его. Он подтянул автомат, поднялся на ноги и осмотрелся. Все было тихо, покойно, красиво. И все-таки что-то смущало.
Губкин покрыл скорчившегося от осенней прохлады Васю подсохшей гимнастеркой, оделся. Ощущение опасности не проходило. Причем это был не тот неосмысленный страх, который Губкин пережил в первую ночь у землянки. Нет, он явственно ощущал на себе чей-то взгляд — тяжелый и жестокий, но сколько ни оглядывался, как ни следил за окружающим, ничего подозрительного не видел.
Губкин обошел липу со всех сторон, осмотрел ее ветви, заглянул в пахнущее гнильем и почему-то кошками дупло, потом все расширяющимися кругами обошел почти всю площадку и ничего подозрительного не заметил. Во рту было все так же противно, и он пошел напиться свежей ключевой воды. Опираясь о покрытый сухими лишайниками бок скалы, из-под которой бил ключ, он сделал несколько глотков и зажмурился от зубной ломоты — вода была необыкновенно вкусна и очень холодна. Он покрутил головой и открыл глаза. Со скалы на него глянула высеченная из камня, залепленная лишайниками звериная морда.