Катя не могла поверить в своё счастье. Мальчик был особенным. Наверное, каждой молодой маме её малыш, первенец, и от любимого, кажется особенным.
— Олежа, смотри, какой у него осмысленный взгляд! Олежа, смотри, как он морщит носик, перед тем, как заплакать!
Луизе Олег позвонил сразу:
— Лу, мальчик! Четыре двести, богатырь! Я назову его Максимом, в честь Сома. Почему ты молчишь, Лу?
— Я плачу!
— Будешь крёстной. Я не спрашиваю, согласна ли ты. Я тебя насильно привезу, в багажнике.
— Дурачок! Я буду приезжать сначала каждого пятого числа, до года. А потом каждый его день рождения. Какое счастье — маленький Сом…
Плакала в церкви, когда его крестили. И неумело и бережно держала на руках.
— Катя, можно он будет называть меня мама Лу?
— Конечно, Луиза Александровна, вы и есть его вторая мама перед Богом.
— Ещё раз назовёшь меня так, пожалуюсь Олегу. Я для вас обоих — Лу.
— Не обижайтесь, я привыкну. Вы для нас дорогой человек! — И обнялись.
Мальчишка великодушно разрешал брать себя на руки всем окружающим, спокойно и доверчиво — маме, папе, бабушке, бабе Вере, маме Лу.
Сколько было поводов для радости! Вот он сделал первый шаг. И уже бегает по всему дому! Говорить не хотел, его и так понимали окружающие и выполняли все капризы.
Мог несколько раз бросить игрушку и с интересом наблюдать, как её с готовностью возвращают. Мог поднять ручки, и немедленно оказывался на руках у любого взрослого поблизости.
Но заговорил сразу, когда посчитал нужным — жестов уже не хватало. Олег остолбенел, когда он выбежал встречать его в прихожую, и объявил:
— Папа плишов!
— Ты слышишь, Катюнь, он сказал, папа! — И счастливые слёзы у неё на глазах.
Им было отпущено ещё целых два года счастья. Только два года.
Я осмелилась нарушить хронологию.
Мне хочется проводить во взрослую жизнь Артёма, Олю и Дашу до событий, в которых они не были участниками. И даже свидетелями их.
Так, наверное, детей уводят из комнаты, где происходят страшные вещи.
Мы ещё вернёмся туда, где дрожит занавес Трагедии, готовый вот-вот подняться волею Судьбы…
Время, на самом деле, в разных местах и у разных людей движется по-разному. У одних тянется, у других летит! В пиццерию к Гургену приходят уже другие школьники. Его старые знакомые стали студентами, приходят с друзьями, с девушками.
И другой мальчик мчит на велосипеде в немыслимой куртке с костром на спине и надписью — «Гор-рячая пицца!».
Луиза кое-кого из своей старой гвардии выдала замуж, и за границу, и у нас. А кто-то уже смотреть не мог на мужиков, купил домик в глуши. Или уехал за границу в одиночку, отдохнуть от долгой весёлой жизни, пока деньги не кончатся.