— Интересно, а гонорар нам Заказчик тоже через Емельяненко передавать будет? — спросила девица.
— Скорее всего. Вряд ли Он станет светиться перед таким быдлом, как мы.
— Но Емельяненко Его видел?
— Да, Емельяненко с Ним знаком.
— Надо будет как-нибудь у него выведать, кто Заказчик.
— Он не скажет. Да и зачем?
Они переглянулись.
— Чтобы контролировать ситуацию, — сказала девица.
«Фотограф» потер подбородок.
— Емельяненко сказал, у Истоминых сегодня годовщина. Голубки щас сидят в ресторане «Венеция». И Заказчик тоже сейчас там.
— Зачем?
— Насладиться близостью к жертве.
— Чушь какая-то.
— Нет. — Юноша, обернувшись, взглянул на одну из висевших на стене ужасных фотографий. — Я Его прекрасно понимаю. Такое наслаждение наблюдать за людьми, которых собираешься уничтожить. Смотреть, как они беспечно веселятся, даже не подозревая, что уже находятся в твоей власти, и гибель их неизбежна. Видеть их радость и счастье, и думать с мрачной злобой: «Радуйтесь, радуйтесь. Недолго осталось».
— Как мило, — фыркнула девица. — Я просто счастлива находиться в одной комнате с таким приятным молодым человеком!
— Я тоже рад. Видишь, какие мы с тобой хорошие люди. А Заказчик, наверное, еще лучше.
— Явившись сегодня в ресторан, Он поступит как полный идиот. Логики никакой. Зачем так тщательно конспирироваться, и потом Самому светиться на публике?
— Не знаю. Его дело.
— А мне это все не нравится. Заказчик скрывается от нас, но появляется на публике рядом с жертвой — заранее зная, что мы уже засветились, и нам в «Венецию» соваться нельзя.
— Мы не должны были знать, что Заказчик будет в ресторане. Если бы Емельяненко не проболтался…
— Вот именно. — Девица в упор взглянула на юношу. — Тупость Емельяненко нам на руку.
— Каким же образом, моя дорогая?
— Мы не можем находиться в зале. Но можем сидеть в твоем фургоне у ресторана. И через окно, возможно, мы увидим Его. И тогда ты сможешь Его сфотографировать.
Юноша облизнул губы.
— Прекрасно, радость моя. В зале будет сотни две человек. Как мы узнаем, кто из них Заказчик?
Девица наклонилась к нему. Юноша ощутил на своей щеке ее горячее дыхание. Взгляд напарницы был мрачен, в черных глазах, казалось, горели костры.
— Ты сам сказал, что Он хочет ощутить близость к жертве, — прошептала девица, поглаживая ноги юноши от колен к паху. — Он не удержится и заговорит с Истомиными. Может, сядет к ним за столик. Или будет пристально, не отрываясь, смотреть на них, как паук на муху.
— Это только предположение. — Голос юноши звучал хрипло, дыхание стало прерывистым.
— Боишься рискнуть?