— Непочтительная? Необразованная? Ты вынуждаешь меня быть откровенным… Ты поистине самый большой эгоист на планете, — ответил отец Прескота и выпрямился во весь рост. Несмотря на его изможденный вид, внутренних сил ему было не занимать. Он изменился в мгновение ока: теперь я видела человека, готового дать отпор грубияну. — Непочтительно только твое поведение, Оскар. Мы живем не в восемнадцатом веке и не поддерживаем строгие традиции, которые царят в Англии. Прескот может влюбляться, в кого хочет и когда захочет. А если ты не начнешь контролировать свой холерический темперамент и не сдержишь эмоциональные вспышки, то в конце месяца у нашего народа будет больше проблем, чем можно вообразить: с ними точно не сравнятся ничтожные статейки в желтой прессе!
— Нет, я не могу с этим смириться! Я стану королем Новой Шотландии и буду решать, кто придет, а кто уйдет! — взревел Оскар так громко, что по моим рукам пробежали мурашки.
Прескот побледнел, а его отец сжал губы.
— Это еще не точно. Кстати, сейчас мы находимся не в Новой Шотландии, а в Ванкувере. И ты тоже всего лишь гость. Ты ничего здесь не решаешь.
Филипп и Оскар уставились друг на друга. Я вспомнила поговорку про две стороны одной медали. Оба могли взойти на престол, но с другой стороны — оказались совершенно разными. Как орел и решка.
— Эта мисс не переступит границу Новой Шотландии! — прорычал Оскар.
— Посмотрим, кто к тому времени будет управлять государством, — раздраженно ответил Филипп и резко отвернулся. — Пойдемте, дети. — Он мягко посмотрел на нас голубыми глазами, которые сверкнули за очками без оправы, а я… я потеряла дар речи.
Я не могла вспомнить, когда обо мне в последний раз заботились — так искренне и без задней мысли. Даже не зная меня.
Отец Прескота положил руки на наши спины и проводил меня и Прескота до дверей. Его походка была гордой, голова высоко поднята. Я чувствовала на себе злобный взгляд Оскара: похоже, он мог прожечь глазами дыры в нашей одежде.
Мы молча покинули кабинет и прошли по коридору в другую комнату почти идентичную той, где мы оставили Оскара. Однако здесь была совсем иная атмосфера: ничто не предвещало надвигающуюся катастрофу. Отец Прескота немного успокоился. Правда, теперь он уже не расправлял плечи, а ссутулился.
— Присаживайтесь, — сказал он и с усталым видом устроился на уютном диванчике.
Прескот послушался без колебаний. Только потом Филипп и его сын заметили, что я до сих пор стою и переминаюсь с ноги на ногу, и удивленно посмотрели на меня.
— Что-то случилось, Сильвер? — обеспокоенно спросил меня Филипп и сел прямее.