Мне даже приходит мысль извиниться за то, что я — женщина и старею.
— Извини, я такая раздражительная, — говорю я, попивая кофе. — Просыпаюсь вся липкая, как рептилия, — просто жуть.
Мужчина, который вроде бы должен меня любить и, вероятно, сопереживать гормональному катаклизму, в котором я оказалась, смотрит на меня отстраненным взглядом.
— К твоему сведению, Вив, у рептилий сухая кожа, — говорит он.
Понедельник, 11 февраля
Сегодня начало полугодия, и мы с Иззи спешим в школу. Я пытаюсь позитивно настроиться на новую неделю и забыть о том, каким придирчивым и отчужденным в последнее время стал Энди. Возможно, у него завал на работе, и мне следует с большим пониманием относиться к его проблемам? Я знаю, на нем большая ответственность, все трудятся на пределе возможностей, и вообще работа в крупной больнице в условиях все более жестких бюджетных ограничений — это вам не пикник на пляже. Черт возьми, я с уважением отношусь к тому, что он делает.
Но выпад про рептилий не идет у меня из головы, особенно фраза «На мой взгляд, ты скорее… земноводное», и при этом он, по своей мерзкой привычке, вскинул левую бровь, отчего мне сразу захотелось ему врезать (я всегда была такая нетерпимая, когда ярость так и рвется наружу, или это что-то новенькое?). Кроме того, я заметила, что с недавних пор Энди то и дело повторяет «к твоему сведению», причем не только в рептильном контексте. Например, у нас в спальне стоит внушающий опасения тепловентилятор (Энди — мерзляка), который он ни в какую не хочет выбрасывать, несмотря на то, что тот периодически воняет горелым.
Муж утверждает, что с тепловентилятором все в порядке. Ну, ему с его мужским рентгеновским зрением, способным пробиться сквозь белую пластиковую обшивку к рабочим кишочкам и уверенно поставить диагноз, наверное, виднее.
— К твоему сведению, это пыль обгорает, — заявил он, когда я в очередной раз «завела свою песню» (сказала, что запах такой, словно скоро дом загорится).
— А там что, пыль есть? — поинтересовалась я. — И ей положено «обгорать»?
— Все в порядке!
Живо представляю себе надпись на наших надгробиях: «Он сказал, что тепловентилятор безопасен для жизни». Еще одна позиция в копилку моих климактерических переживаний.
— Мама, там Мейв! — восклицает Иззи, замечая на противоположной стороне свою лучшую подружку и возвращая меня в настоящее. Мейв и ее мама Джулз машут нам, и мы переходим улицу, чтобы присоединиться к ним.
— Мы так и думали, что встретим вас по дороге, — говорит Джулз, когда девчонки, щебеча, уносятся вперед. — Чем занималась?