Разумеется, когда я рассказала, что ничего не ела за день, Стеф потащил меня на завтрак, обед и ужин в одном явлении. Мы уже почти доели «половинчатую» пиццу. Первая часть – с морепродуктами, для меня, вторая – с баварскими колбасками, угадайте, для кого. Только сейчас заметила, что осталось всего по кусочку каждого вида, а я все ещё не попробовала пиццу Стефа. И да, брать целый кусочек с деревянной досточки – это слишком скучно.
- Хочешь, значит, сражайся за него, – улыбается Новаковский, надкусывает треугольничек пиццы и всем своим видом показывает, что я должна отвоевать. Детский сад в исполнении двадцатисемилетнего мальчика…
Сегодня мы сидим не друг напротив друга, а рядом на диванчике, почти соприкасаясь коленями, поэтому дотянуться до него очень даже легко. Наклоняюсь и кусаю тесто совсем рядом с губами Стефа, а носы наши при этом соприкасаются, и мы смеёмся.
Да, я сегодня сделала потрясающее открытие: он бывает милым, если захочет. А может, он и вовсе милый, просто я такая вредная, что не могу заметить. Но это факт. С ним легко и хорошо прямо сейчас, даже когда мы подкалываем друг друга. Меня начинают отпускать события этого ужасного дня, постепенно я успокаиваюсь и прекращаю возвращаться мысленно к тому отвратительному моменту, когда я орала на Вику.
Хочу забыть все это, перечеркнуть и не думать. Потому что сейчас мне слишком хорошо для плохих мыслей.
Закончив с пиццей, перехожу на ризотто с курицей – одно из моих любимых блюд.
- Ребёнок проголодался, – ухмыляется Стефан, за что сразу же получает неодобрительный взгляд.
- Не называй меня ребёнком! – возмущаюсь я.
- Хорошо, не буду. Ты же не будешь называть меня заботливым папочкой?
Едва не давлюсь едой.
- Боже упаси! У меня и настоящий папочка не больно заботливый, а ты-то куда?
- А что не так с твоим отцом? – спрашивает Стеф и тут же осекается. Вроде как забрался на слишком личную территорию, хотя я вполне готова поделиться с ним. – Если ты не хочешь об этом говорить, то не нужно.
- Да в этом нет ничего такого, – стараюсь ответить невозмутимо, но все равно отодвигаю тарелку, потому что рассказывать о папе невзначай за ужином – не мой вариант. – Просто он ушёл из семьи, пока я была маленькой. Ладно, они с мамой развелись, так бывает, это жизнь. Но меня он почему бросил?
- Он с тобой не общается?
Откидываюсь на спинку диванчика и вздыхаю. Я приучила себя не переживать, когда рассказываю об отце, но иногда не получается. Одолевает чувство, будто он украл что-то, что было положено мне, а вернуть сил и храбрости не хватило. Я умею без него, я справляюсь, но как было бы, останься наша семья в полном составе?