- Его зовут Стефан, – начинаю немного испуганно.
- Стефан? Он поляк?
- Мама у него русская, из Питера, а папа из Польши.
- Он с тобой учится? – мама приближается к самому главному.
- Ну… он учится у нас на факультете, в аспирантуре…
- И? Давай договаривай, чего застряла.
- И преподает у меня «историю зарубежного искусства», – выдаю и опускаю глаза, потому что мне страшно за мамину реакцию.
- Диана! – ну все, началось. – Преподаватель! Да как так можно?
- Мам, он же совсем молодой!
- Ну и сколько ему?
- Двадцать семь.
- Но он же все равно сотрудник университета? И что же, уже все знают? Такие слухи не скроешь, – вздыхает мама.
- Знают. Мы в университете не общаемся при всех, да и вообще мы не афишируем. Но сплетни есть. Мам, мне на них плевать! Главное, что с ним хорошо.
- Он же взрослый для тебя. К двадцати семи сколько у него женщин-то было.
- Мам, а я что, главная скромница Марманска? У меня самой этих ухажеров был вагон и маленькая тележка. И что? У нас с ним взаимно все.
- Вот как выберешь себе кого-нибудь… Лучше бы с Никитой тем осталась.
Поразительно, до слова «Никита» мама держалась очень долго!
- Да не люблю я Никиту!
- А этого любишь, что ли?
- А этого люблю.
- И сколько ты уже с ним? – махнув рукой, все-таки задает вопрос.
- Ну, можно сказать, месяц.
- И уже любишь через месяц?
Да вот как же ей объяснить!
- Ты сама за отца замуж вышла через полгода после знакомства!
- А итог какой? Как вышла, так и развелась. Может, узнала бы его получше, не согласилась бы. Но тогда тебя не было бы. Диан, он мне звонил недавно.
Я едва не давлюсь едой на этих словах.
- Кто?
- Отец твой.
- И что ему надо?
- Про тебя спрашивал, – вздыхает мама. – Не нужна ли тебе помощь какая-то.
- Мне? От него? Да пусть сам себе помогает. Мне вот эти щедрые жесты как-то до лампочки. А если уж хочет спросить, мне пусть позвонит. Что, боится меня услышать? Конечно, сначала бросил меня, как котенка ненужного, а спустя столько лет остатки совести проснулись. Пусть катится со своей помощью!
Я не должна так говорить. Я же давно заставила себя принять это и спокойно реагировать. Но не могу… Не могу сейчас. Мне так противно на душе от мысли, что отец не решается связаться со мной, спросить у меня хотя бы банально как дела. Неужели за всю жизнь он так и не рискнет просто послушать мой голос?
- Диан, ты не ругай его. Тебе легче от этого не станет, только самой противно будет. Пусть думает, может, и надумает. Раз со мной готов говорить, вдруг однажды и с тобой решится.
- Ну разве можно так со своим ребенком? Я-то ему что сделала, мам? – сдерживаю появившийся в горле ком и почти уговариваю себя не разрыдаться. Только не сегодня, в такой по-хорошему странный день.