Заведующий отделом
Подпись
3 сентября 1918 г.”
Надо сказать, что следователи они были никудышные. Допрашивать, то есть, задавать по нескольку раз одни и те же вопросы, все высокое начальство сбежалось, как же, на самого Предсовнаркома покушались! Правда, Ульянова на месте не прикончили, это мне сообщили, но ранения у него, судя по всему, серьезные, вон как они забегали, засуетились. Сначала допрашивал председатель трибунала - это хорошо, значит, суд будет, этого я и жду. Потом за меня взялся заместитель председателя ВЧК Петерс
>
[35]
. Видимо, Дзержинский еще не вернулся из Петрограда, а то непременно бы сам заявился. Следующим задавать вопросы принялся сам народный комиссар юстиции Курский
>
[36]
. Ставки повышаются, каждому хочется приписать себе раскрытие заговора против товарища Ленина. Ну, бегайте, бегайте. Только все они - что министр, что зам. начальника новой охранки - бездари полные. Скучно задавали свои вопросы, бесконечно сменяли друг друга, и вся эта тягомотина длилась до самого утра. Тоже приемчик из старорежимного арсенала - не давать спать. Ничего, мы привычные. Только я вам ничего не скажу. Ни-че-го. Умойтесь! Даже радостно как-то стало: я сильнее их! И ничего они со мной сделать не могут, только убить. А к этому я готова. Давно готова. Хотя страшно очень.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ДОПРОС. МОСКВА, 31.08.1918, 02:25
“
...В 1906 году я была арестована в Киеве по делу о взрыве. Тогда сидела как анархистка. Взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась я военно-полевым судом в гор. Киеве, была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуе. После революции была освобождена и приехала в Читу. Потом в апреле приехала в Москву. В Москве я остановилась у знакомой каторжанки Пигит, с которой вместе приехала из Читы, и остановилась на Большой Садовой, дом 10, кв. 5. Прожила там месяц, а потом поехала в Евпаторию, санаторию для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а потом поехала в Харьков на операцию. После поехала в Симферополь и прожила там до февраля 1918 года.
В Акатуе я сидела вместе с Спиридоновой. В тюрьме мои взгляды оформились, я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Там же я сидела с Биценко, Терентьевой и многими другими. В своих взглядах я изменилась потому, что попала в анархисты очень молодою. Октябрьская революция застала меня в Харькове, в больнице. Этой революцией я была недовольна – встретила ее отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это. По течению эсеровской партии я больше примыкаю к Чернову. …