Поволновался еще немножко Василий Васильевич, а потом вошел в норму и распорядился продолжать субботник. Тут снова заиграла музыка мазурку Венявского, трудящиеся и члены их семей с энтузиазмом взялись за лопаты и носилки, и к вечеру очень довольные граждане гуляли уже по чистенькой мостовой безо всякой опасности для жизни.
А на другой день является в рик секретарь Автодора Петька Седых, Ивана Петровича Седыха сын, и докладывает, что старожилы припоминают, будто и на Краснозачатьевской улице и на Сермяжной была когда-то мостовая. Ручаться старожилы не ручаются, но, помнится, как будто мостовая была.
Тут, конечно, быстрым манером организовали новый субботник. Опять музыка играла. Опять трудящиеся на бригады разбились и друг дружку на соревнование повызывали. Плюнули на ладошки и с энтузиазмом начали копать.
Час копают. Два копают. Нет мостовой. Уже обе улицы в дым разрыли, а мостовой все нет. Что делать? Пришлось с проспекта Красных кооператоров Заготовленный булыжник и щебень срочно перевозить на Краснозачатьевекую и Сермяжную и немедленно замащивать разрытое пространство. Это уже Петька такой выход нашел.
Так что теперь у нас в городе Незамайске уже целых три улицы мощеных.
А Петька Седых за обман рика, будто ему старожилы про мостовую сказывали, выговор получил. Обманул-таки, сукин сын. Только Петьку этот выговор вовсе не огорчил. Ходит, подлец, гордый. «Я, – говорит, – в интересах Автодора сознательно ото всей души на выговор пошел».
Чудак!
Маламыга уезжал бесповоротно. И редактор окончательно пал духом.
Какого работника теряем, – прошептал он побелевшими губами и схватился за голову. – Не было и не будет никогда в нашей редакции такого блестящего и начитанного публициста, как Маламыга.
Сквозь открытую дверь виден был Маламыга в аккуратном пиджаке, сидевший за большим письменным столом. Стол был завален грудами нетленных произведений человеческой мысли. Сочинения Дидро и Рахилло, Бюхнера и Кай Юлия Цезаря, история Египта и учебник высшей математики для инженеров, Фарадей и Ефремин.
Иеремия Павлович Маламыга встал и закрыл дверь.
– Пожалуйста, – сказал он, – не мешайте мне. До отъезда осталось почти сутки, и если вы мне не будете мешать, я за это время постараюсь для вас написать три-четыре подвальных статьи. А то и все пять…
В ответ редактор посмотрел на Маламыгу с немым обожанием.
Поздно ночью, когда номер газеты был спущен на машины, редакционные работники собрались на прощальную вечеринку. Маламыга, разомлевший от многочисленных изъявлений любви и почтения, передал редактору под гром аплодисментов пять совершенно готовых к печати подвальных статей.