– Не будет она заходить вечером, Вермон, – огрызнулся Лунас, вошедший в комнату с пергаментами и какими-то мелкими инструментами. – Оставь нас одних, будь так добр.
– Лунас, ты уверен, что это… хорошая идея? Если Демид узнает о твоих экспериментах…
– Избавь меня от своих нотаций, – отрезал тот, сгружая вещи на стол перед диваном. Вермон с грустью посмотрел на сына и, пожелав Айсин приятного пребывания в их доме, покинул гостиную, забрав чашку с собой.
– Итак, начнем, – Лунас сделал вид, что ничего не произошло, и обратился к Айси: – Садись на диван. Будет совсем чуть-чуть больно, но лучше не дергайся, иначе только хуже сделаешь.
Айсин послушно опустилась на мягкий диван. Лунас расположился рядом, развернув перед собой на столе один из пергаментов со множеством рун и подписями к каждой из них. Вооружившись инструментом, похожим на плод любви перочинного ножа и шариковой ручки, Лунас уже готов был приступить к ритуалу, но Айсин с опаской отпрянула в сторону:
– Я надеюсь, ты мне этим скальпелем голову не оттяпаешь?
– Это алхимическая ручка для рунописи, – поправил Лунас, повертев в пальцах инструмент.
– Так сколько раз, говоришь, ты это делал?
– Один, на себе.
– Обнадеживающе.
– По правилам рисовать руну нужно на груди, но я не рискну тебе это предложить. Поэтому лучше сделать сзади на шее. Заодно скроем волосами. Когда она активируется, осядет на кожу, как рисунок чернилами. Можно, конечно, попробовать на виске…
– Спасибо, но я никогда не испытывала большой симпатии к татуировкам, так что лучше, если я и сама не буду ее постоянно лицезреть.
Лунас кивнул, снова вооружившись алхимической ручкой. Айсин стянула копну каштановых волос в небрежный пучок на затылке. Буквально тут же она почувствовала, как холодный кончик ручки колет кожу. Она видела в отражении шкафов, как Лунас долго возится с выстраиванием линий, измеряет градусы и точность направлений. Время от времени он подсматривал в пергамент, сверяясь с оригинальным рисунком. Дабы не сидеть в тишине, Айси решилась задать вопрос, который ее мучал:
– Скажи, а правда, что отказаться от силы – это самое ужасное, что может сделать маг? Эль рассказала, что Мантир считает, будто лучше умереть, чем отдать дар.
– Не любишь неловкое молчание? – хмыкнул Лунас. – Маги крайне трепетно относятся к своим дарам. Все обострилось после Вер-Шительной Войны, когда волшебников практически истребили. Даже сейчас нас на самом деле очень мало. И некоторые нечистые на руку ублюдки используют украденную Дикую Магию. Как ты понимаешь, извлекается она из живых колдунов, а забравший увеличивает свою силу. Говорят, чужая Дикая Магия дает дополнительные возможности естественному дару, но не знаю, правда ли это. Полностью отдав дар, маг становится безвольным куском мяса, не умеющим мыслить и осознанно действовать. Спустя какое-то время эти бедолаги умирают.