В полуподвальной комнатке стоял стойкий запах сырого дерева и пчелиного воска. В неясном свете ламп и одинокой свечи она напоминала кладовую с ворохом потрепанных вещей. Посреди этого царства забытых сокровищ сидел старик, которого в сумраке можно было принять за куклу – так незаметны были его движения. Его морщинистые руки с легкостью собирали механизм из крошечных деталей.
Ровное дыхание, едва нарушающее тяжелую, почти осязаемую тишину, резко замерло – старик на секунду приостановился и, не отрывая сосредоточенного взгляда от конструкции, поднял с поверхности стола последнюю, самую большую деталь с золотым напылением. Уверенным движением поместил ее в центр механизма и закрыл крышкой внутренности раритетного пленочного фотоаппарата. Старик снял очки, потер уставшие глаза и откинулся в кресле. Собравшись с духом, он аккуратно коснулся кнопки спуска затвора, и приглушенный щелчок разорвал тишину. Одновременно с этим в замочной скважине закопошился ключ.
Дверь напряженно скрипнула, с трудом проехала по деревянному полу со следом светло-коричневой борозды от нижнего шпингалета, и в образовавшейся щели появилась высокая девушка с белым конвертом в руках. Она протиснулась в комнату, уперлась хрупким плечом в дверь и со всей силы навалилась на нее – та закрывалась с еще большей неохотой, чем открывалась, – но вскоре знакомый скрип прозвучал во второй раз. Заправив за уши выбившиеся волосы, гостья по-хозяйски огляделась и заметила собранный заново фотоаппарат. Пламя восковой свечи, стоявшей рядом на столе, слегка покачивалось от дыхания старика, сидящего в кресле.
– Ты его починил, – в тонком голосе девушки звучало искреннее удивление. – Смог!
– Как и всегда, – старик ответил бодро, что не сочеталось с его утомленным видом. – Нужно лишь подыскать необходимый винтик и правильно собрать. Всегда работает одинаково.
– Мне не понравилось ее обманывать, – возмущенно произнесла гостья. – И следить за ней.
– Лео́ра, – старик поднялся и подошел к девушке, – даешь ли ты повод усомниться в себе?
– Нет. – Она поникла. – Нет, конечно. Извини.
– Я доволен проделанной тобой работой, так что не напортачь. Я не люблю, когда мои просьбы не исполняются, – старик всегда скорее приказывал, а не просил. – Хочешь помогать мне, запомни – мягкотелость лишь вставляет нам палки в колеса. Я не могу допустить, чтобы план сорвался из-за эмоций. Особенно твоих. Я ясно выражаюсь?
Большое, мутное от пыли зеркало, местами затянутое паутиной, ловило отражение старика, меряющего крошечную комнату театрально-широкими шагами. Его гладко выбритый подбородок вздернулся вверх, а взгляд холодных нефритовых глаз устремился в окно.