— Надо задержать его. Если наш — веселее будет вместе пробираться к своим, если фашист — на одного меньше будет.
Смирнов взял мой пистолет и, когда незнакомец приблизился, приглушенно скомандовал:
— Руки вверх! Иди быстрей, сюда.
— Кто такой?
— Старшина Тараненко! — представился он.
Мокрые, измученные, в пропитанных кровью и грязью гимнастерках, мы с удивлением смотрели на Тараненко, чистенького и веселого. Да и разговаривал он так, будто ничего особенного вокруг не происходило: не война, а так, маневры.
— Ну и вид у вас, друзья, — с улыбкой покачал он головой.
— А вот мы сейчас поглядим, друзья мы тебе или нет, — с угрозой в голосе проговорил Смирнов. — Показывай документы!
— Да вы что! — посерьезнел Тараненко. — Я из артсоодинения полковника Романова. Соседи мы ваши. Вас я знаю. Ведь вы из батальона Филиппова. А чистенький потому, что новую гимнастерку получил. От старой только клочья остались.
В довершение он вытащил тщательно спрятанный партбилет.
— Оно-то так, — вздохнул Петренко. — Сегодня и нам должны были вручить партийные билеты… — сказал он.
— А вместо этого, — продолжил Смирнов, — вот… — Он осмотрелся вокруг.
— Получите! — подбодрил нас Тараненко. — Вот только своих найдем. А партбилет мне недавно вручили… После тяжелого боя… Помните село Краснополку, севернее Умани?
— Слыхали! — оживились мы.
— Так вот, на этом участке действовала наша 99-я Краснознаменная стрелковая дивизия. А рядом — пограничники из 92-го погранотряда[45]. Ну и отчаянные ребята! Они держали оборону южнее села Роги 31 июля почти семнадцать часов. Там пытались прорваться к Легедзино фашистские танки.
— К нам в гости, значит, — криво усмехнулся Смирнов. — Ну и как, прорвались?
— Где там!.. В Подвысоком мне рассказали, что пограничники майора Филиппова так измолотили фашистов, что те до сих пор опомниться не могут.
— Оно-то так, — грустно улыбнулся Петренко, — но и мы вот… в себя приходим.
— А дальше что было? — спросил Смирнов.
— Окружили наш полк, — вздохнул старшина Тараненко. — Мы, правда, прорвались, соединились с дивизией. Комдив, полковник Опякин, поблагодарил нас и приказал отправить раненых в Подвысокое. Ну, а что дальше — вы знаете. Теперь вместе будем прорываться к своим. Вместе нам делить радость и горе. Правда, горя пока больше…
— Оно-то так, — согласился с ним Петренко, употребив свое любимое выражение. — А вы знаете, теперь и замполит у нас, пока беспартийных, вроде есть, — он кивнул на Тараненко.
Мы снова тронулись в путь…
Впереди показалась деревня. В разведку ушел Тараненко, оставив мне на всякий случай документы и партбилет. Мы долго лежали, с волнением ожидая его возвращения.