В первый раз, я потеряла сознание в Берлине. Просто, стояла в очереди в, какой-то, забегаловке, а потом все, провал. Пришла в себя в отделении скорой помощи. Человек, ведь, никогда, ни о чем плохом не думает, вот и, я списала свое состояние на усталость, недосып. Сам понимаешь. А, потом, это стало происходить с завидной регулярностью — в парке, на парковке, в супермаркете, ужасно пугая меня своей неожиданностью. И, я вернулась домой, уже самолетом, продав — предав своего верного коня. У меня опухоль мозга, Семен. Неоперабельная. Врачи говорят — полгода. От силы год. Я, собственно, зачем тебя сюда позвала — она смотрит в мои глаза, своим колдовским взглядом — хочу, чтобы ты провел со мной это время. Хочу нанять тебя, для ухода за мной. Естественно, ты будешь получать зарплату — Катя протягивает мне салфетку, на которой написана сумма, в разы превышающая оклад, получаемый мною сейчас. — Послушай, я долго думала, кому предложить эту незавидную, в сущности, роль, но поняла, что рядом со мной таких людей, просто, нет. А тут, Антон твою визитку мне передал, и я поняла — вот он знак. Только ты справишься, Семен.
Я смотрю на нее. Сколько еще испытаний приготовила для нее эта, невообразимо, злая жизнь? За чьи грехи расплачивается прекрасная Катерина? Что мне терять? Скучную работу, которая, давно, набила мне оскомину, или пустой дом, в который мне не хочется возвращаться. И я соглашаюсь, еще не зная тогда, что мне есть, что терять. Не понимая, что своим решением я навсегда отдаю свою душу и сердце, этой блистательной красавице, сидящей напротив меня сейчас.
— Я согласен, Катя. Но денег ваших я не возьму.
— Что за глупости — возмущенно вскрикивает она. — Вы не поняли, Семен. Мне не нужны жалость и благотворительность. Тем более, что ты не сможешь совмещать работу, и мои потребности. Я не люблю альтруистов, Семен. Я им не доверяю. У тебя жизнь впереди, по — этому глупо отказываться от материальных благ. Сделки не будет. — Катя встает и, не оборачиваясь, идет к выходу из кафе. Я, наконец-то понял, что изменилось в ней. Она ужасно исхудала, словно, сдулась, стала меньше. Это не портит ее, просто придает, немного, нелепый вид.
— Стойте, да постойте же вы, Катерина. Я согласен на ваши условия — догоняю я ее, уже в дверях.
— Вот и хорошо — с облегчением вздыхает она. — Вы, мужчины, странные существа, которых мне, видимо, никогда не дано понять. У вас есть три дня, Семен, чтобы разобраться со своими проблемами, а потом я жду вас здесь. В это же время. Это вам, чтобы не передумали — на столик, возле моей руки ложится пухлый, снежно-белый конверт. — Там аванс, — объясняет мне Екатерина очевидную истину.