— Понятно. — Демид поднял булыжину и кинул в улово под яр. Камень булькнул, а брызг не видно — так черно внизу. За рекою лают собаки и кто-то растяжно кричит: «Ма-аню-ута-а!» И эхо троит голос: «У-та, у — та».
По листьям плакучей ивы, склонившейся с берега к воде, пронесся внезапный трепет, точно ива продрогла. Листья зашумели, как мыши в соломе.
— Люблю ночь встречать на реке, — сказал Демид. — Вот обниму иву и буду целоваться с ней. Слышишь, как она лопочет?
— Разве девок мало на деревне? — тихо спросила Агния, а у самой сердце захолонуло.
— Моя не в девках.
— Где же? В бабах, что ли? Не Дуня Головня?
— Моя Дуня — вот она! — И, как того не ждала Агния, Демид обнял ее с такой поспешностью, что она вскрикнула.
— Что ты! Что ты! С ума сошел. Отпусти, Демид, Ну, говорю тебе, отпусти. Еще увидит кто!..
Большие карие глаза Агнии сейчас казались черными. Демид обнял ее, потеснив к старой иве. Агния хотела оттолкнуть Демида, но руки у ней ослабли, согнулись в локтях, и она прижалась к Демиду своей полной грудью, чуть откинув голову, встретилась с его горячими, сухими губами. Мягко лопотали листья ивы над головой.
— Пусти же. Вдруг кто увидит.
— Пойдем к старому броду.
Шли берегом, пробираясь в густых зарослях чернолесья. Дикотравье цеплялось за ноги, хлестало Агнию по голым коленям. Демид крепко держал ее за руку. Еще спросил, отчего у ней ладошка холодная? Мягкие ветви черемух, осыпая белыми лепестками простоволосую голову Агнии, цеплялись за ее плечи, за пряди растрепанных волос.
Вот и прогалина, и старый брод. Здесь когда-то был паром. И Демид с Агнией часто сиживали здесь, на берегу.
Потом они пошли к старому тополю: там никого не бывает вечерами.
Агния глянула на развилку старого тополя — и ей стало жутко. Она столько наслышалась страхов про могилу каторжанина. Но ведь не одна же, с Демидом?!
Вокруг тополя — лохматые кусты черемух, боярышника, молодого топольника — тьма-тьмущая. Шумливая, загадочная и волнующая.
Слова Демида тихие, как шалый суховей, и руки его стали горячие, нетерпеливые.
— Погоди, не трожь меня, Дема, — пролепетала Агния, опускаясь на брезентовую куртку, которую Демид кинул возле тополя. — Видишь, я вся как в огне. И щеки горят, и во рту сохнет. Боже мой, с ума сошла я, что ли? — шептала Агния, глядя на лицо Демида снизу вверх. — Глянь, как сквозь сучья тополя небо проглядывает. И мне кажется, будто мы с тобою никогда не расставались, Дема.
— Милая моя Агнейка! Ты для меня всегда будешь Агнейкой, какую я знал.
— Если бы я не была дурой, разве бы выскочила замуж за Степана?