Инсек посмотрел на меня. Придумывать не стану, никаких эмоций по его морде я прочесть не мог, тут поглощённый смысл не работал. Но мне хотелось верить, что он посмотрел с ненавистью.
А потом он исчез.
– Стёр себя или соврал? – спросила Милана.
Я пожал плечами. Какая, в сущности, разница…
Не дождавшись ответа, Милана вздохнула. Подошла к ящику, взяла бутылку с водой. Отпила немного, сказала:
– Меня терзают сомнения… на что будут похожи обещанные «соски» и каков будет вкус воды.
– Вкус будет максимально мерзким, – согласился я.
Милана неожиданно улыбнулась.
– Слушайте… и всё-таки как я рада вас видеть!
Как ни странно, но я ощущал то же самое.
Дарина подошла к нам, обняла – и мы несколько мгновений постояли втроём, уткнувшись головами друг в друга. У меня мелькнула шальная мысль, что если Инсек всё-таки не стёр себя, а наблюдает за нами, то он может заподозрить нас в каком-нибудь телепатическом общении.
– Милана, попробуй позвать Высшего? – сказала Дарина негромко.
– Я всё время зову.
– Не отвечает?
– Да, но это ничего не значит. Он никогда не отвечал.
Наверное, она была права.
– Будем исходить из того, что Инсека с нами больше нет, – решил я. – Есть только корабль.
– Он тоже практически разумен, – сказала Дарина. – Инсеки не позволяют машинам осознавать себя, но с нашей точки зрения корабль не глупее человека.
Я подумал о том, что нам придётся общаться с кораблём. Если, конечно, мы не собираемся навсегда остаться на Луне.
Интересно, можно ли переспорить машину?
– Пойду, проверю… – сказал я, не уточняя, что именно.
И двинулся по коридору, возле которого появлялся Инсек.
Да, метров через десять обнаружилось помещение, которого раньше не было. Маленький отсек неправильной формы с низким потолком.
В одном углу была небольшая решётка в полу – канализационный слив.
Недалеко от него, метрах в полутора от пола, из стены выступали две выпуклости, напоминающие женские груди. Каждая заканчивалась соском.
Чувствуя себя извращенцем, я нагнулся и прижался губами к металлу. Тот оказался неожиданно мягким и тёплым, что добавляло неприятных ассоциаций.
Из одного «соска» потекла тонкой струйкой тёплая, чуть солоноватая вода. Из другого – что-то вроде густого молока или жиденькой каши.
Я молоко люблю, и кашу ем с удовольствием любую, кроме гречневой. Но это кашемолоко тоже оказалось невкусным.
Инсек постарался.
Вытерев губы, я отошёл от стены.
Ладно. Все мы в младенчестве пили мамино молоко. А это вообще не грудь, это металл. Инсек мог придать поилкам и более обидную форму.
Но всё-таки поразительно, Инсек ведь разумное существо, превосходящее людей… ну, на порядок, наверное? Знающее тайны полётов через Галактику, умеющее видоизменять живые организмы, строить почти разумные корабли из наноботов. Откуда такая мелочная мстительность и тупой юмор?