А уж если нападут чистильщики или буги…
– Нам нужно оружие, – решил я. – Пошли отсюда.
Дарина кивнула. А вот Милана осталась стоять, будто вслушиваясь в звенящую тишину.
– Милана? – спросил я.
Она молчала. Потом покачала головой.
– Я… я что-то… чувствую…
Бросив игрушечного жирафа, я поискал взглядом что-нибудь весомее. Увидел кастрюлю с остатками каши, из которой торчал черпак. Вынул его, отряхнул кашу на пол. Черпак был с треугольным ковшом, как положено для всего, имеющего отношение к пище. Это хорошо. Металлический, увесистый и с острой чашей…
– Тут никого нет, – сказала Дарина. – У меня очень хороший слух.
Милана покачала головой. Заговорила, и голос у неё был словно сонный.
– Нет… не звук… он зовёт… он рядом…
Она двинулась по комнате, не замечая детских стульчиков, опрокидывая их. Открыла дверь, вошла в следующую комнату.
Это была спальня. Крошечные кроватки, яркое постельное бельё.
– Тут никого нет, – сказал я, входя за Миланой.
Но Милана молча подошла к одной из кроватей и осторожно приподняла одеяло.
Под ним, совершенно незаметный ранее, лежал маленький мальчик-тэни. Я знаю, что тэни произошли от существ вроде наших свиней. Но эволюция такая штука, что похожий результат можно получить разными путями. Так что у меня язык бы не повернулся пошутить про поросёнка. На кровати лежал ребёнок лет трёх, розовокожий, с белыми, лёгкими, будто пух, волосами, в одних трусиках, словно он всерьёз собирался спать.
Но он не спал. Лежал и молча, внимательно смотрел на Милану.
Та наклонилась, мальчик обнял её и оказался у неё на руках.
Вот ещё нам проблемы не хватало…
– Надо найти местных и пристроить его, – сказал я. Конечно, девчонок не заставишь бросить ребёнка, да я и сам не готов на такое.
Милана повернулась ко мне.
Медленно покачала головой.
И она, и мальчик смотрели на меня каким-то совершенно одинаковым взглядом.
Я вздрогнул, понимая.
И позволил доставшемуся мне когда-то смыслу развернуться и увидеть их связь.
Мальчику было очень страшно, но, когда воспитательница всех уводила, он остался, спрятался – в кровати, под одеялом, в самом надёжном укрытии для любого ребёнка.
Он не мог уйти – то, что было куда больше его, знало о приходе Миланы, кричало внутри и подсказывало каждый шаг. Научило, как отвлечь воспитательниц, как укрыться, утешало и уговаривало ждать.
Поскольку это было важнее всего, важнее его страхов и его жизни. Он не смог бы это сказать и объяснить, он сам этого не понимал. Даже Милана ещё до конца не понимала.
А до меня уже дошло.
К Милане прижимался маленький тэни, в нашей реальности породивший тот смысл, что достался вначале Изменённым, потом мне, а в итоге – ей.