Впервые за свою жизнь оказавшись в казематах боли, Ашарх почувствовал себя крошечным клопом, на которого неожиданно стали давить все его мелкие грешки. В подобном месте любое ощущение собственной невиновности растворялось в чужих криках, эхом разносившихся по подвальным этажам. То здесь, то там люди и нелюди вопили от боли и страха, выли, когда их плоти касалась раскаленная кочерга, метались по тесным камерам, где из каждого угла смердело мочой и животным ужасом. И сразу хотелось сознаться во всех преступлениях, в которых Сыны обвиняли заключенных, лишь бы скорее покинуть это угнетающее место: без разницы как — на своих ногах или же в повозке для трупов.
Профессор мог порадоваться уже хотя бы тому, что его посадили в одиночный каземат и развязали руки. Как он заметил по пути на нижние ярусы темницы, во многих камерах ютились десятки заключенных, которым едва хватало места, чтобы сидеть на полу. Если бы Аш оказался в подобной клетке, то уже через минуту кинулся бы грудью на решетки, умоляя быстрее отвести его в пыточную или же казнить на месте. Но Ашарху повезло: он был единственным хозяином в своей небольшой комнатке, где кроме дырявого ведра в углу практически ничего и не было. Пол устилал слой сгнившей соломы, который за многие месяцы, проведенные в этой камере, впитал в себя отвратительные запахи пота, мочи, рвоты и крысиного помета. Грызунов и правда было достаточно много на нижних этажах. Пока профессор пытался устроиться на очищенном уголке пола, поближе к двери, он не раз слышал пронзительный писк, доносившийся из темноты, а иногда видел и мелькавшие во мраке глаза.
Единственный свет, проникавший в камеру Ашарха, лился через крошечное решетчатое окошко, находившееся в массивной, окованной металлом двери, отсекавшей мужчину от всего остального мира. Через прутья можно было рассмотреть лишь часть узкого слабо освещенного коридора, тянувшегося в обе стороны. Камеры напротив или пустовали, или их обитатели уже не подавали признаков жизни, поскольку Аш не слышал оттуда никаких звуков.
Когда профессора и чужачку привели в темницы после оформления бумаг на верхних этажах, то Сыны Залмара первым делом определили в каземат именно вяло сопротивлявшегося Ашарха, а вот девушку заставили идти дальше по коридору. Судя по всему, шпионку собирались допрашивать без лишних промедлений и отвели ее в специальный зал. По пути она постоянно что-то твердила про свою невиновность и пыталась объяснить командиру отряда, что ничего противозаконного не делала. Но ее лишь толчками и бранью пытались заставить замолчать.