1918 год (Раевский)

Раевский Н. А. Портреты заговорили // Раевский Н. А. Избранное в 2 т. Т. 1. Алма-Ата: Жазушы, 1983. С. 31.

Раевский Н. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 5. Дорожка 2.

Из письма Н. А. Раевского к сестре Софии Раевской.

Раевский Н. А. 1918 год // Неизвестный Раевский. М.: Русский раритет, 2010.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 5-б. Л. 3 об.

Натиев З. Г. В начале 1918 года вступил добровольцем в вооружённые силы УНР и возглавил группу войск, сформированную генералом К. А. Присовским. Натиев провел это формирование с боями от Киева до Харькова, впоследствии реорганизовав его в дивизию.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 5-б. Л. 3 об.

Как стали называться ВСЮР после вступления генерала П. Н. Врангеля в должность Главнокомандующего.

Раевский Н. А. Годы войны. Воспоминания. Кассета 6. Дорожка 3.

Раевский Н. А. 1918 год // Неизвестный Раевский. М.: Русский раритет, 2010.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 6а. Л. 1 об.

Там же.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 4. Дорожка 3.

Кадр (полка, батареи, дивизии и т. д.) – его основное организационное ядро, состоящее из коренных офицеров, полкового управления, а также наиболее преданных старослужащих нижних чинов. В случае необходимости кадр может быть развёрнут в полноценное подразделение.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 6в Л. 1 об.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 4. Дорожка 3.

Там же. Дорожка 4.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 4. Дорожка 4.

Там же. Кассета 5. Дорожка 3.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 5. Дорожка 4.

Там же.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 5. Дорожка 4.

Там же. Кассета 6. Дорожка 2.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 6. Дорожка 2.

Там же. Дорожка 3.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 6. Дорожка 3.

Карпухин О. И. Жизнь Николая Раевского // Простор. 1988. № 6. С. 149.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 10. Дорожка 3.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 11. Дорожка 5.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 12. Дорожка 1.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 5-б. Л. 2 об. Речь в этом отрывке идет о первой своей литературной работе, которую Раевский первоначально назвал «Рыцари белой мечты», позже он поменяет название на «Молодежь на войне». Уезжая из Болгарии, он оставляет почти полностью законченную работу знакомому с просьбой переслать ее в Прагу, как только он обустроится. По неизвестным причинам рукопись затерялась и вновь была обретена Николаем Алексеевичем в 1936 г. К тому времени он уже начал писать повесть «Добровольцы» и часть найденной рукописи он использует для нее. Еще одну часть – для второй повести «1918 год».

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 5-б. Л. 2 об.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 7. Дорожка 1.

Там же. Дорожка 3.

После освобождения Праги архив был вывезен в СССР советскими войсками. Не случись этого, рукописи, скорее всего, бесследно бы пропали, как пропали почти все материалы, которые Раевский оставил на хранение своим друзьям в Праге, предчувствуя скорый арест.

Речь идет о яде.

Имеются в виду противогаз и консервы.

ГАРФ. Ф. 5840. Оп. 1. Д. 1 в. Л. 9 об.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 14. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 12. Дорожка 4.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 12. Дорожка 3.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 14. Дорожка 3.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 14. Дорожка 5.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 15. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 15. Дорожка 1.

На этой вилле временно содержали арестованных.

Там же. Кассета 16. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 16. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 16. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 16. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 16. Дорожка 3.

В 2002 г. Н. А. Раевский был реабилитирован: «Дело пересмотрено в порядке исполнения Закона РФ от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий».

«Изучением уголовного дела установлено, что Раевский был осужден необоснованно, по политическим мотивам. Кроме личного признания Раевского, других доказательств его вины добыто не было.

Таким образом, оценивая собранные доказательства в их совокупности, следует признать, что Раевский не оказывал каким-либо способом помощи международной буржуазии в осуществлении враждебной деятельности против СССР (диспозиция ст. 58–4 УК РСФСР), кроме того, в соответствии со ст. 14 УК РСФСР срок давности привлечения к уголовной ответственности за совершение данного деяния истек.

На основании изложенного, руководствуясь п. «а» ст. З, ч. З ст. 8 Закона РФ от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий»: признать Раевского Николая Алексеевича реабилитированным».

Раевский Н. А. Годы скитаний. Воспоминания. Кассета 16. Дорожка 4.

Там же.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 5.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 5.

Там же.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 5.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 5.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 6.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 6.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Там же.

Там же.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Там же.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Там же.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания // Простор. 1998. № 7.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 2. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 2. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 3. Дорожка 4.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 4. Дорожка 2.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 4. Дорожка 2.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 5. Дорожка 1.

Раевский Н. А. Возвращение. Воспоминания. Кассета 5. Дорожка 1.

Из письма к сестре С. А. Раевской.

Из письма к сестре С. А. Раевской.

Из письма сестре С. А. Раевской.

Цит. по: Артемьева Р. Три имени судьбой соединив… // Нива (Казахстан). 2007. № 2.

Цит. по: Карпухин О. И. Жизнь Николая Раевского // Простор. 1988. № 6. С. 150.

Аргументы и факты Казахстан. 1999. № 23.

Бабусенкова посылала рукописи для получения рецензий известным пушкинистам в Ленинград и Москву.

Из письма Н. М. Бабусенковой.

Цит. по: Артемьева Р. Три имени судьбой соединив… // Нива (Казахстан). 2007. № 2.

Имеется в виду родственник Зинаиды Герасимовны Андрей Корнеевич Пресняков, революционер-народоволец, который принимал непосредственное участие в подготовке покушения на царя Александра II и после громкого судебного процесса был казнен в Петропавловской крепости.

В тексте эти фрагменты первоначальной записи выделены кавычками.

Полковник И. Зубовский. Пал смертью храбрых в бою с большевиками под Каховкой осенью 1920 г.

«В Глухове большевики перерезали 400 человек, среди них 2 класса учеников гимназии» (сообщение украинского Генерального штаба, официально 4 апреля).

Для послевоенного поколения «союзники» – это «Антанта». Для моих ровесников, как и для пожилых людей, то же слово обозначает прежде всего «Союз Русского Народа».

Привожу здесь запись без изменений. Сейчас я изложил бы те же мысли в значительно менее категорической форме.

Убит солдатами во время Первой революции.

Прожив 8 лет в Чехословакии, где при каждой партии имеется «mlada generace», я больше не считаю этого странным.

Эта характеристика касается, конечно, только тех бывших гимназистов, о которых я пишу.

Много лет спустя – в начале апреля 1924 г. – я говорил об этом в приветственной речи К. П. Крамаржу на банкете, устроенном Союзом русских студентов в честь конференции ОРЭСО в Праге.

Должен все-таки отметить, что у довоенных гимназистов, выросших в городах без железной дороги, он был зачастую много шире, чем у учащихся эмигрантов, воспитывающихся в европейских столицах. Если не брать в расчет духовные верхи эмиграции, то русский Париж или русская Прага 1932 г. не менее провинциальны, чем довоенный Каменец-Подольск. В особенности поражает духовная бедность большинства русских девушек, выросших за границей.

Одним из них был сын д-ра К. П. Солухи, о котором я упоминал выше – Витя. В 1914 г. этот юноша, страдавший искривлением позвоночника, застрелился от отчаяния, что его физический недостаток мешает ему пойти добровольцем на фронт.

Подробность, которая может быть интересна для теперешних гимназистов и гимназисток, которые зачастую лет в 13–14 ездят в одиночку откуда-нибудь из Софии в Париж и обратно – нас 18–19-летних юношей никуда не отпустили бы без воспитателя. Это считалось нормальным и никого не удивляло. Когда увидел маленький мраморный крест с терновым венком и надписью «Петр Аркадьевич Столыпин», опять чуть не заплакал. Некоторые из гимназических стали на колени.

Речь идет о параде средних учебных заведений на Красной площади. Государь пропустил учащихся церемониальным маршем. Командовали офицеры.

Да простит мне читатель изобилие «в» в этой фразе и вообще язык моих записей начала 1922 г., сделанных после 4 лет войны.

Интересно, что гвардейские офицеры являлись на антиавстрийские собрания в парадной форме. Потом это, кажется, было запрещено.

Краска, оставляющая несмываемые пятна.

Для интеллигенции.

На моей памяти.

Интеллигенции.

На эту тему часто спорили в лаборатории профессора Шимкевича, где я работал зимой 1914/15 г.

Это было нелегко и многим из «активистов». Разница в том, что «колеблющиеся» частью вовсе не желали добровольно идти на войну, частью не могли преодолеть чувства самосохранения.

В Киевском университете студенты устроили овацию офицеру Генерального штаба, присланному прочесть приказ о призыве, и тоже спели гимн.

В числе юнкеров 2-го ускоренного курса был знаменитый впоследствии советский летчик Чухновский.

Сын композитора Каэанли был произведен в офицеры (кажется, для этого понадобилось Высочайшее разрешение) в 16 лет 8 месяцев.

Юнкерские спальни.

Не без основания. В старой России нередки были семьи, где чуть ли не с петровских времен все или почти все мужчины были военными, причем случалось, что три-четыре поколения последовательно служили в одном и том же полку.

Насколько высока была успешность всего курса (около 350 ч.), показывает тот факт, что я, получив средний балл 11,73, оказался на двенадцатом месте. Около восьмидесяти юнкеров кончили со средним баллом не ниже 11.

Впоследствии за границей такой же парад устраивался в Сергиевском арт. уч., но юнкера решили, что «молебен» похож на комсомольские действа, и он был исключен из церемонии. Церемониальный марш происходил тоже под оркестр из гребенок, игравший тустеп.

Надо сказать правду: среди студентов, особенно первокурсников, было некоторое число «ловчил», поступивших в артиллерийское училище с единственной целью – не попасть по мобилизации в пехоту. Некоторые и не скрывали своих мыслей. Эти «американские добровольцы», как их позже прозвали, обычно устраивались по производстве в офицеры на различные тыловые должности.

Кавалерийские офицеры, с которыми не раз говорил по поводу «цука», неизменно уверяли меня, что он будто бы имел воспитательное значение, приучая младших к беспрекословному повиновению. Никто якобы не обиделся на такие проделки. Традиция… Я все же уверен в том, что много молодых людей, из которых могли бы выработаться хорошие кавалеристы, не шли в кавалерийские училища именно из-за «цука».

Ген. Всеволод Петрiв. «Спомини», частина II, вiд Берестеиського мира до занятия Полтави. Видаднича кооператива «Червона Калина». Львiв, 1920.

Я предполагаю, понятно, что автор говорит то, что он действительно думает или думал. Некоторые места «Спомин», впрочем, вызывают серьезные сомнения в искренности Вс. Петрова.

Неофициальной, но это, конечно, не меняет существа дела.

«И снова впечатляющая разница в отношении к украинским войскам в Лубенцах и у Киевлян (может Киян село) здесь хоть интерес, здесь хоть пассивная помощь, что проявляется в быстром исполнении наших просьб и во множестве советов…»

«Сложно сказать что-то конкретное про настроения группировок в Лубнах, потому как очень мало мы там были и за это время очень мало было возможности наблюдать более сложную, чем на селе, жизнь, но, тем не менее, можно было констатировать, что тогда к услугам нашего полка были предоставлены очень разные слои населения, начиная от пригородных ребят и заканчивая крупными собственниками».

Курсив авторский.

«…пока на другой телеге не доехал учитель из того же села, что было задержался в Лубнах и который объяснил, что село очень недовольно российским гарнизоном в Полтаве, которое еще производит конфискации… Этот же Интеллигентный украинец доложил, что под Лубнами русские войска стоят в эшелонах, которые размещены за Сулой… что населению Лубен угрожают репрессиями, а то может и полным погромом со стороны москалей, говорит, что граждане очень неосторожно радуются по поводу их возвращения…»

«…Наша «хозяйственная часть» безнадежно застряла возле Гребенки, а потому много чего не хватало, и только лишь благодаря русским, которые оставили нам свои телеги мы могли подкормиться».

«Удивительный поворот судьбы – …Думал ли я тогда, обучаясь в Академии Генерального Штаба в Петербурге – про Полтавскую операцию Петра I, – что буду когда-то в тех самых местах, в которых Запорожцы под руководством Кости Гордиенка не имея мощи только бессильно грозили кулаками, направляя Запорожские Гордиенковские пушки, скорострелы и крюи (англ. компании)? в сторону московских войск».

Сам автор «Спомин» (часть I), характеризуя Дорошенковский полк в период отхода на Житомир – Коростень, пишет: «3 бiгом часу та дальшоi боротьби змiнили свое облича i Дорошенкiвцi, зокрета за часiв спилки з Нимцями, коли до iх iдеольогiчных лав влилося нимало кондотiерсько-непманського та соцiяльно протикомунiстичного элементу, який бачив у нацiональному питаннi та нацiональнiй боротьби лише засiб боротьби проти комунизму». («С течением времени и дальнейшей борьбы сменили своё обличие и Дорошенковцы, особенно во времена объединения с немцами, когда в их идейные ряды влилось немало кондотьерско-нэпманского и социально антикоммунистического элемента, который видел в национальном вопросе и национальной борьбе лишь средство борьбы против коммунизма».)

Что касается «республиканцев», то еще до союза с немцами «…козацький склад республиканцiв був дуже старшиньско-iнтелiгентський на зовнiшжй взгляд…» («…казацкий состав республиканцев был очень возростно-интелегентным на первый взгляд…») Для меня нет ни малейшего сомнения в том, что без этих «чужеродних», по мнению Петрова, элементов, украинские части весной 1918 г. не имели бы боевой силы.

«После первого выстрела исчезли все интересные с «Видов», закончился и «пикник»…»

Полк Богдана Хмельницкого.

Впоследствии эти полки были переименованы в 1-й Запорожский и 2-й Запорожский.

Впоследствии, во время наступления на восток, сильно пополнились добровольцами.

Fernsprecher (телефон).

Я побывал во Франции в 1927 г., получив стипендию Institut Français de Prague.

В то время глаз еще не привык к офицерам на солдатском положении и к вчерашним гимназистам, севшим на коней. И тех и других было очень много в Гордиенковском полку.

Это касается пехотных полков Натиева. Гордиенковцы наступали на Хорол.

Сличение этой записи о соответствующими местами записок Петрова показывает, что она относится, по всей вероятности, к бою Дорошенковского полка 23–24 марта.

По рассказам офицеров, участников боев, латыши стреляли отлично, русские конногвардейцы плохо, но сила огня была чрезвычайно велика.

П…ов служил вместе со мной в 4-й батарее Дроздовской артиллерийской бригады.

Большое село в южной части Лубенского уезда на берегу Сулы. В районе его форсировала реку баварская кавалерийская дивизия генерала фон дер Гольца.

По-видимому, слухи не соответствовали действительности. По крайней мере, живя в Чехословакии, я нигде об этом не читал. Массовый расстрел легионеров, якобы имевший место в Полтавской губернии, наверное, нашел бы широкий отклик в чешской печати.

Я с детства хорошо понимаю по-украински, но говорить совершенно не умел и не умею.

Только «настоящие, истинные украинцы». Хотя это слово приобрело к тому времени несколько иной смысл – то, что сейчас «упертые».

Петров весьма последовательно именует все большевицкие злодеяния зверствами «российских войск».

«Итак, использовав то, что в полку были юристы с полным высшим образованием, организован полевой суд – оригинальный, так как отродясь в военных частях в таких судах заседают одни только вояки с психологией не судей, а мясников».

«Я предложил этим представителям партий (украинским социал-революционерам и социал-демократам, дело было в Хороле. – Н. Р.). Присылать своих людей на все заседания моего Дроздовского суда, для контроля над приговорами и делопроизводством, чтобы наглядно убедиться, что у нас нет никаких пыток людей». Хорольские эсеры и социал-демократы на это не согласились.

«ХВАТИТ КРОВИ И ТРУПОВ

Шаповалы, Натиевы и иные – им же нет числа, отмечают праздник мести над невинными, безоружными людьми. Отовсюду, из Ромодана, Гребенки, Пирятина, Лубнов, Полтавы, Харькова и т. д. доносятся стоны и слезы, проклятия и просьбы к нашему правительству освободить людей от своевольных пыток, которые вопреки Универсалам центрального совета и курсу политики министров направят свой суд, суд отмщения, крови и трупов»…

«В провинции нет никакой власти, а та власть, которая есть – дискредитирует украинский парламент. Население вынуждено на местах, к сожалению, обращаться за помощью к немецкой военной власти. К нам каждый день прибывают депутации, которые сообщают нам об этих убийствах, грабежах и насилии, что происходят на местах.

Всё это дело рук украинских солдат или лиц, называющих себя солдатами. Ночью тайно выкапывают могилы и без засвидетельствования врача и свидетелей предают земле замученных людей. На станции Ромадан вы бы увидели трупы людей, которых украинские солдаты выбрасывали на железнодорожные пути» // Рабочая газета.

Итак значится: вырвите господину сорняк, но упаси Господи нас ни во что не вмешиваться… а с такой силой (действием) далеко не пойдешь» // Рабочая газета.

Я глубоко убежден в том, что его утратили, по крайней мере временно, все – и революционеры и контрреволюционеры.

В первоначальном тексте старинной песни «турка звоювати», украинское слово не соответствовало бы размеру, и его заменили русским. Кстати сказать, эта песня – лишнее доказательство того, что в сознании большинства война велась именно против «красных», а не против «москалей» или «россиян».

Как известно, общегенеральское пальто (шинель в военное время) было на красной подкладке. Генералы, служившие в гвардии, нередко сохраняли мундир своего полка и при переходе в армию. В этом случае подкладка пальто была цвета полка.

В дальнейшем я буду употреблять для краткости это наименование.

В Петрограде воспитанников этого училища (их выпускали в строевые части и учреждения Артил. ведомства военными чиновниками) звали в просторечии «тихий ужас (Т. V).

Не надо забывать, что у германцев по штату полагалось шестнадцать сверхсрочных на роту и они были подлинным костяком солдатского состава.

Ген. Литовцов. Цитированные слова принадлежат (по утверждению Петрова) генералу Александровичу.

«Он понабирал каких-то бандитов под названием «Лубеньский Гайдамацкий Курень…»

«То было сборище наемников разного рода, несознательного или полусознательного бомонда, с большой примесью разнузданной офицерни, которая не хотела идти ни к каким военным регулярным или наполовину регулярным формированиям, боясь, что там их приберут к рукам и пошлют против отлично вооруженного врага как безоружное сало. Было не мало сорвиголов помешанных войной, и всяких там проходимцев».

Впоследствии, когда в Лубнах началось формирование кадров регулярной украинской дивизии, ее начальник, генерал Александрович, наложил руку на наши запасы, решив использовать их для нужд дивизии, которая фактически так и не сформировалась.

Как нам тогда казалось.

Февральская.

Характерно, что русские молодые люди, выросшие за границей, иногда не хотят верить, что до революции солдаты не имели права курить на улице.

После двенадцати лет эмиграции мне самому кажутся почти невероятными надписи «Собак не водить. Нижним чинам вход воспрещается». Однако в детстве я видел их собственными глазами.

Цифровые данные заимствованы из «Статистического справочника по Полтавской губернии на 1915 г. Изд. Полтавского губернского земства и из издания Центрального статистического комитета МВД. «Статистика Землевладения – 1905 г.»

В официальной статистике термин «украинский» не допускался.

Пользуюсь случаем поблагодарить В. Н. Леонтовича, бывшего министра земледелия Украинской Державы, любезно сообщившего мне эти сведения. У В. Н. Леонтовича было в Лубенском уезде имение.

Пользуюсь этим термином, чтобы не повторять каждый раз «козаков и крестьян».

На практике при приеме в Куринь цифра 20 десятин не всегда соблюдалась. Однако 15 можно принять как фактический нижний предел.

Центральный статистический комитет соединял под этим наименованием и козачьи, и крестьянские земли.

Они, конечно, имели к тому и больше возможностей.

Около 20 десятин.

В. Н. Леонтович, с которым я говорил по этому поводу, считает, что до революции классового самосознания в селе вообще не существовало.

Для характеристики крестьянской «сознательности» приведу еще один факт, о котором мне рассказывал мой отец со слов лиц, ездивших в 1917 г. по селам Подольской губернии и агитировавших в пользу партии «Народной свободы». Подольские мужики воспринимали обращение «граждане» как обиду.

«Город Лютенка на Полтавщине. У нас господствуют большевики». Заметка помещена, очевидно, с большим запозданием – 12 апреля вся губерния уже была очищена от красных.

Селяне настроены по большевицки. В сёлах полно разного оружия, припрятанное селянами, которые сами говорят, до особого случая. Большевики агитируют, настраивая селян враждебно против интеллигенции и хуторян. Во время спектакля, устроенного в городке местной интеллигенцией, большевики собирались учинить против интеллигенции погром, который только благодаря холодному и уважительному поведению не удался».

Официально союзных.

В Лубенском уезде были евреи-мещане, владевшие землей.

По крайней мере, таково мое личное мнение.

Я не говорю, конечно, какое начальство. В конце концов, этой цели удалось добиться только большевикам.

Их легко было узнать по тавру на шее.

На войне бывали, конечно, тяжелые и голодные периоды, но во время отдыха обыкновенно удавалось наверстать потерянное и привести лошадей в хороший вид.

Как общее правило – употребление щетки и скребницы в крестьянском хозяйстве было неизвестно. Я не раз спрашивал во время войны солдат-артиллеристов, отлично убиравших своих лошадей:

– Ну что же, вернешься домой, будешь своих-то чистить?

– Что вы, ваше благородие, надо мной бы в деревне смеялись.

Щетка и скребница считались барской выдумкой.

Во время Гражданской войны объем понятия «эксцесс» был чрезвычайно широким – от реквизиций ниток в лавке до бессудного расстрела.

Таращанское восстание в августе 1918 г.

Насколько я знаю, в исторической науке вопрос о существовании в Малороссии общины является до известной степени спорным.

Осенью 1918 г. я расстался с К. И. Доршпрунгом-Целице и потерял его из виду. Потом, уже в эмиграции, прочитал его адрес в «Возрождении»: остров Суматра, Палембанг.

Мне не совсем понятно, относилась ли отмена смертной казни и к местностям, объявленным на военном положении (к числу их принадлежал и Лубенский уезд). Во всяком случае, в дивизии Натиева военно-полевые суды смертные приговоры выносили, и они приводились в исполнение, не вызывая, насколько я знаю, сомнений в законности. Однако расстрел большевика-матроса в Лубнах по приговору такого же суда, законно назначенного по приказанию уездного коменданта, вызвал в Киеве резкие нападки на Куринь в социалистической по своему составу Раде. Вероятно, этим и объясняется полученное мною приказание заменять смертную казнь каторгой.

В ружье! (нем.).

В тот момент предание крестьян суду за расхищение инвентаря было несомненным правонарушением, так как Центральная Рада практически легализовала отобрание у помещиков принадлежавшей им собственности.

Впоследствии поступил второй – князь В. Д. Волконский.

«Так называемые украинские войска…» (нем.)

В первую очередь Мшанецкий (с.р.) сделал от имени анкетно-следственной комиссии сообщение про расследование незакономерных поступков лубенского коменданта Шулкова. Комиссия в следствии своей недельной роботы выяснила следующее:

Как только вступило украинское и немецкое войско в г. Лубны, то сразу объявил себя комендантом г. Лубны и Повиты, сотник Петров, а через два дня был назначен оттоманом дивизии Натиевым Д. Шулков, который незадолго перед сим поселился в Лубнах не имел никаких связей с украинской державой и местным населением. Шулков принадлежит к классу помещиков, человек, воспитанный в принципах старого самодержавного правления. Сразу он объявил полное военное положение, возобновил смертную казнь, в приказе № 3, установил цензуру на все издательства и сообщения общественных учреждений. Д. Шулков – русофил и монархист. Возле него сгруппировались подобные ему офицеры, случайно находящиеся в Лубнах, осколки российской армии, которые ничего общего не имеют с украинской республикой и даже враждебно относятся к ней. Шулков, согласно с распоряжениями Натиева, организовал круг, в который охотно записывались помещики и землевладельцы для отстаивания своих интересов. В курень принимали по рекомендациям знатных помещиков. Комендант назначал своими помощниками неукраинцев (Грубэ, Данилович, бывший военный начальник), в канцелярии – пристава Зубрицкого; оттоманом куреня – оборотня немецкого Литовцева (генерал), сотниками – полковника Логотино, Смирнова и других неопределенных людей. Сознательных украинцев, как Котух, герой Дробницкий и другие, сознательно смещали на задний план и они могли быть только лишь рядовыми казаками. Хоть по приказу министров от 14 февраля курень не должен превышать сотни, местный курень имел больше трёх сотен. Под предлогом и управлением врагов народности и украинства курень быстро проявил себя в контрреволюционной деятельности: арестовывались комитеты, сельские управы (Калайденци, Круглик, Оржица, Опушки, Чутовка), арестовав специально общественных деятелей членов земельных комитетов, сельских и волостных управлений, по указанию землевладельцев, только б показать работу, обозначенную в универсалах центрального совета. Был арестован глава Оржицкого волостного комитета, писарь Онушовского комитета. Старшины куреня запугивают народ угрозами и избиением, расстрелом.

В арестантском доме при лубенецком земстве было расстреляно трое мужчин. В сёлах старшинами куреня конфисковывается еда, фураж, лошади, свиньи, арестовываются люди без доказательств вины, занимаются помещения школ, распускаются ученики (в Оржице полковником Лаготино). Этот же Логотино разогнал земельный комитет в Чуткове, отменил распоряжение Оржинскоко волостного комитета, устроил полевой суд над теми, кто исполнял законное постановление земельного комитета, остановил завоз хлеба, приказал вернуть взятое сэкономленное Мусмана посевное зерно. Всё это делалось будто бы для благоустройства конного завода, которого в действительности вовсе не было в поместье при Чутивце, а был он при хуторе Весёлом, но в 1916 году проданный и переведенный в Сибирь.

Комендант Шулков создал военно-полевой суд, даже несколько судов, потому как при каждом отделе куреня, который ссылался на уезд, образовывался отдельный суд. Аресты проводились каждым старшиной куреня и сотниками по желанию. Арестованных держали несколько дней без допроса и обвинения, а то и целыми неделями. Комендант реквизировал лошадей даже для нужд куреня на станции, кроме этого, право на реквизицию, чего кому как из вояк хотелось, давалось комендантом без разбора. Приказом № 6 комендант отменил все законы и распоряжения временного российского правительства.

Каждый день поступали жалобы на курень за грабеж, насилие, разбой и т. д., но и малой части они не показывают за то, что делается куренём, потому что люди запуганы, терроризированы и даже начинают верить в безнаказанность и беззаконность украинской земли.

Кроме этого, комиссия выяснила, что комендант Шулков вместе со своими соубийцами бывшими полицаями да тайными агентами завёл в Лубнах предварительную цензуру над газетой, которая там выходит; когда же редактор отказался отдавать газету в цензуру, то комендант угрожал ему расстрелом.

Комиссия одобрила коменданта Шулкова убрать с должности и отдать его вместе с его сторонниками под суд.

В конце докладчик Мшанецкий заявил, что бесчинство и насилие, которые делал лубенецкий «Гайдамацкий» курень, прекратились на то время, пока в Лубнах была комиссия, а потом, как уже сообщают, насилие и конфискация начались снова.

Они имели место позже – в мае или июне.

Как раз это всем вообще офицерам, служившим на Украине, ставили впоследствии в вину в Добровольческой армии.

Конец 1917 и начало 1918 г.

В тех местах, где выборы в Укр. Учр. Собрание раньше не смогли состояться, они были произведены дополнительно, причем большевики (очевидно, украинские) имели возможность выставить свой список. В газете «Народна воля» от 18-IV читаем: «Екатеринослав 16-IV. Окружна вiборча комюiя доставила в Kiев діловодство по виборам в Украіньскі Установчi Збори: оорано – 22 депутата, селяньскоі спілки, 9 большовіків, два есери, один німец i одін украіньский энде». (Екатеринослав 16-IV. Окружная избирательная комиссия доставила в Киев делопроизводство по выборам в украинские учредительные собрании: выбрано – 22 депутата, сельского союза, 9 большевиков, два эсера, один немец, и один украинский, энде.) В украинской литературе я нигде не нашел указаний на то, чтобы мандаты депутатов-большевиков были аннулированы.

Впоследствии в Добровольческой армии я из тех же соображений определил брата в другую батарею.

В Лубнах так обыкновенно называли группу бывших чинов гордиенковского полка во главе с ротмистром бароном Штакельбергом, которые, поссорившись с полк. Петровым, ушли из части.

Желтые гайдамаки в конце концов в Киев не поехали. Барон Штакельберг, служивший у Петлюры с зимы 1917 г. решил, что не может принять участие в перевороте, направленном против сторонников последнего. Впоследствии, однако, Штакельберг поступил в Сердюцкую дивизию.

По старой памяти так называли сторонников Центральной Рады.

Брата войскового старшины А. Сахно-Устимовича, личного адъютанта гетмана.

Полковник Гоголь-Яновский был членом партии хлеборобов-демократов, которая, по словам С. Шемета («До icтopii Украіньскоі Демократично-хлі6оробська партіі». Хліборобська Украіна, книга 1, 1920. стр. 72) хотела найти компромисс с левыми группами Центральной Рады и не принимала участия в создании гетманского правительства. То, что мне говорил Гоголь-Яновский по пути с вокзала на Липки, стоит в полном согласии с утверждениями Шемета. С другой стороны, несомненно тесное взаимодействие между «Союзом земельных собственников» и «Партией хлеборобов-демократов». Мы ехали «делать гетманский переворот», а сопровождал нас Гоголь-Яновский, и он же привез нас на квартиру несомненного «гетманца» Сахно-Устимовича. Впрочем, и Шемет говорит, что только… хліборобська маса, навіть та, що належала до оргашзаціі хліборобів-демократів, з задоволенням зустріла розгон Центральноі Ради i ліквідацію ii міністерстві і прихильно поставились до нові гетманьскоі владі…» (земледельная масса, даже та, что принадлежала к организации земледелов-демократов, с удовольствием встретила роспуск Центрального Совета и ликвидацию ее министерства, и благосклонно отнеслась к новой гетманской власти…»)

У меня оно сохранилось. Текст удостоверения следующий:

№… Waffenschein

Herr Ober-Leutnant Rajewsky ist zum Besitz und zum Tragen von Handfeuerwaffen berechtigt.

Die Gültigkelt dieses Anweises erlischt am 30 Juni 1913.

Kiew, den 15 April 1918.

Печать: Heeresgruppe Eichhorn №. О (нем.).

Д. Дорошенко («Iсторія Украіні 1917–1923 pp.» т. II. стр. 38) говорит: «Bійськовix, які робти переворот, було кілька сот людей. Керував ними генерал В. Дашкевич-Горбацький». Этих «сотен» (считая наш «военный отряд», охрану гетмана и еще некоторые небольшие части) было во всяком случае очень немного.

Я обязан этими сведениями любезности инженера В. П. Петровского.

Вероятно, украинский перевод был сделан лишь впоследствии. По крайней мере, «Робітнича газета» – орган самостийников – тоже опубликовала оба документа по-русски.

Если не ошибаюсь, через 2 дня охрана гетмана уже сняла эти повязки.

«В украинском парламенте большая часть людей будет принадлежать к тем, кто давно работой своей показал верность украинской национально-государственной идеи и своё понимание потребностей селян и рабочих. В нем не может быть места для людей, которые тянутся к России или Польше»…

В экстренном выпуске «Одесских новостей» от 2 мая читаем: «Киев. 30 апреля. Военным отрядом арестованы и содержатся во дворце следующие лица: гласный гор. думы М. О. Фрумин, бывший министр почт и телеграфов Сидоренко, Кульчицкий и Лейбин, а также личный секретарь бывшего премьер-министра Голубовича г. Чикаленко».

Впоследствии мне стало известно, что наш Куринь действительно хотели перевести в Киев. Германцы, однако, запросили, какой его численный состав, и, узнав, что речь идет об отряде примерно в 400 штыков и сабель, категорически запретили перевод.

Шипучий напиток, вроде лимонада, очень распространенный на юге России.

Я не касаюсь здесь вопроса о том, насколько это начальство отвечало моменту.

В докладе анкетно-следственной комиссии (гл. XIV) упоминается о том, что Дробницкий служил в Курине рядовым козаком. Насколько память не обманывает, это ошибка.

Думаю, что не бывшим на войне это определение может показаться выдумкой. Между тем я, да и всякий офицер, не раз наблюдал и сам испытывал именно такое волнение.

Особенно пока человек и духовно, и физически здоров. Ремарковских настроений у начинающих мне видеть не приходилось.

Так и было сделано.

Вместе с пор. Овсиевским в таких случаях вызывали и меня.

Начиная с осени 1918 г. служба стала «бессрочной».

«Все частные и свободно-казачьи организации, Киевский отдел печати, с сего дня отменяются и являются не действительны, также и удостоверения выданные ими».

Кстати сказать, левые украинцы, да и мало осведомленные русские авторы обычно относят в пассив гетманского правительства уголовные и полууголовные деяния как раз тех отрядов, которые оно ликвидировало. На это правильно указывает Дорошенко.

Я сознательно допускаю некоторый анахронизм, пользуясь этим термином, укоренившимся лишь в период эмиграции.

Я считаю, что типичным «народником» является, например, генерал А. И. Деникин и одна из его самых больших ошибок – непонимание – по крайней мере в 1919 г. – необходимости выделить и сплотить разумное меньшинство.

В городе и уезде она играла гораздо большую роль и была численно сильнее, чем другая организация того же типа – «Союз земельных собственников».

Подробности см.: Шемет С. До icтopii украіньскоі демократично-хліборобськоі партіі («Хліборобська Украіна», збipнiк I, 1920).

В Курине был одно время ветеринарный врач, но фельдшеров не было, и многое приходилось делать самому. В трудных случаях командир германской батареи присылал мне своего фельдшера с медикаментами.

До Великой войны генерал носил фамилию Шильдбаха. Впоследствии подал на высочайшее имя прошение о разрешении ему именоваться Литовцевым по названию лейб-гвардии Литовского полка, которым он тогда командовал. За это многие над ним посмеивались.

«Обещаю и присягаю Всемогущим Богом и святым Евангелием, что буду служить не жалея своей жизни, верно и искренне даже до последней капли крови Украинскому государству и ясновельмо́жному Гетьману…»

«Не жалея своей жизни».

В 1924 г. в одном из венских музеев я заметил в витрине египетских древностей знак, который решительно ничем не отличался от украинского трезубца. К сожалению, потерял записанный номер залы и витрины.

Не надо забывать, что во время Гражданской войны погоны имели для обеих сторон огромное символическое значение, большевики (особенно в 1918 г.) сплошь да рядом, прежде чем расстрелять пленных офицеров, вырезали у них на плечах куски кожи в форме погон (выражение «вырезать погоны» было почти техническим термином) и вбивали гвозди вместо звездочек. После Октябрьской революции много офицеров застрелилось, не желая снять погон, а в антибольшевистских армиях не восстановить их было психологически невозможно.

Впоследствии то же самое (пожалуй, еще в большей степени) я наблюдал у английских офицеров на юге России.

Если эти строки когда-нибудь прочтут лубенские руководители партии хлеборобов-демократов, они, я уверен, будут отрицать то, что я говорю об отношениях между германцами и хлеборобами. Документальных данных у меня нет, но тогда, в 1918 г., все отлично в городе знали, что мы – Куринь и хлеборобы – действуем в полном «контакте» с германским командованием. Эта близость вполне отвечала обстановке.

Это не мое только впечатление. Оно создалось и у других офицеров, говоривших по-немецки.

В смысле взгляда чинов Добровольческой армии.

О том же самом мне рассказал В. Н. Леонтович. Ему в 1919 г. крестьяне говорили:

– Стыдно сознаться, а немцы – чужие люди, лучше с нами обращались, чем все наши власти… (Речь идет о революционном периоде.)

Я имею в виду лишь Лубенский уезд. В августе 1910 г. в Таращанском и Звенигородском уездах восстание, по-видимому, было подавлено с жестокостью, которую, однако, трудно порицать.

Вольноопределяющиеся были преданы суду, но дело по каким-то формальным соображениям затянулось на несколько месяцев и так и не закончилось до ухода немцев. Перед тем как покинуть Лубны, они освободили всех арестованных, в том числе и этого убийцу. В конце концов его расстреляли большевики – редкий случаи, когда приходится признать – поделом.

В действительности они почти всегда сводились к весьма безобидным военным прогулкам по уезду.

В интимной обстановке на украино-германских «Объединениях» такие тосты во второй половине лета 1918 г. не были редкостью.

Как раз к этой экспедиции относится цитированный выше приказ: «Rechte Kolonne etc…»

В настоящее время я не могу припомнить, о каком именно селе идет речь. Оно расположено недалеко от границы Хорольского уезда, где, по словам Петрова были сильны коммунистические настроения («Спомини», ч. IV, стр. 53).

В эмиграции очень часто приходится слышать от бывших гетманских офицеров: «Служить служил, но мы, все отлично понимали, что эта лавочка ненадолго…» Я категорически утверждаю, что в 1918 г. огромное большинство офицеров, состоявших на украинской службе, и в интимных разговорах отзывались о «Державе» совершенно иначе.

В 1933 или 1934 г. мне пришлось услышать в вагоне железной дороги рассказ Петрова, подтверждающий его связь с повстанцами. Петров говорил с украинцами и не знал, кто его сосед.

Я имею в виду раньше не служивших.

«…45 Лубенецкий пехотный полк состоял из около 150 охотников, а в гайдамацском Гетманском курене осталась лишь горстка безнадежных сорвиголов».

По сведениям Петрова, в районе Триполья, ниже этого пункта.

По утверждению Петрова (ч. IV), немцы на сей раз поступили в подчинение генерала Александровича. Я этого факта не помню, но не могу утверждать, что он не соответствует действительности. Во всяком случае, Куринь непосредственно сносился только с германцами и во время похода генерал Литовцев телефонировал в германскую комендатуру, а не в штаб дивизии. Похоже на то, что атаман Куриня старался не входить ни в какие отношения с начальником 12-й Украинской дивизии.

Ч. IV, глава IV, с. 55 и т. д.

По утверждению Петрова.

Унтер-офицеры кадра 45-го полка будто бы заявили, что с повстанцами драться не будут. Об этом обстоятельстве в Лубнах я не слышал, и оно кажется мне крайне сомнительным. Если же это правда, то отказ выполнить боевой приказ лишний раз свидетельствует о том, что на «кадры», в противоположность Куриню, нельзя было полагаться.

Следы 45 полка, которые не хотели исполнять приказа, поехали уже с связными Шинкаривцами, которые кой кому из начальников представлены как проводники, ну и естественно донесли что все идут на север от Лубнов, куда и погнала немецкая конница захватывать повстанцев на переправах, оставив оборону города немецкой пехоте».

Они переправились через нее в районе Лукомья.

Украинское телеграфное агентство.

Мне не удалось установить, где находится этот пункт.

Сохраню это наименование, хотя в то время во всех официальных бумагах Куринь именовался «Охоронной сотней».

В Петербурге меня долго и тщетно учили называть их «сладкими пирожками», но для человека, выросшего на юге, это наименование звучит невыносимо книжно.

Обыватель к тому же узнавал об оборотной стороне «Державы» только из тщательно процензурованных властями газетных сообщений.

Этот офицер служил в 3-й батарее 1-го Финл. горного дивизиона лишь временно.

Милорадович прослужил у нас лишь один или два месяца и не был в курсе наших военных операций.

Последний не имел к составлению записки ровно никакого отношения.

Радикальная земельная реформа начала разрабатываться позже, уже после моего отъезда в Южную армию.

Один генерал, которого я лично знаю, товарищ покойного генерала Врангеля по Академии Генерального штаба и личный его друг, сообщил мне следующее: «Генерал Врангель, прежде чем уехать в Добрармию, виделся со Скоропадским. своим товарищем по Конному полку. Гетман предложил ему возглавить украинскую армию. Врангель сразу поставил вопрос:

– Скажи мне прямо – для России это делается или не для России?

Скоропадский ответил уклончиво, после чего генерал Врангель от предложения отказался. Точность этих сведений не подлежит никакому сомнению. Я не имею права назвать фамилию генерала, мне их сообщившего.

Запись относится к началу лета.

Лично я этого не думал.

Я имею в виду учащуюся молодежь.

Как известно, такой точки зрения тогда держался и П. Н. Милюков. Насколько помню, нам этот факт оставался неизвестным. Во всяком случае, «германская ориентация» части офицеров создавалась независимо от Милюкова.

В начале осени мы знали о начавшихся на Западном фронте упорных боях, инициатива которых в руках союзников, но думали, что это лишь один из эпизодов Великой войны. Впрочем, в частных беседах сами германские офицеры не раз говорили, что положение на Западе серьезное и их армия несет большие потери. Капитан Артопеус рассказывал мне, что для задержки наступления союзников германские батареи выезжают на открытые позиции и каждый такой выезд обходится в 50 % конского состава.

Я состоял некоторое время бригадным адъютантом 1-й Артил. бригады Южной армии, в которой сосредоточились почти все артиллеристы-«южане», и имел довольно широкую возможность познакомиться с настроениями этих офицеров.

Об этом эпизоде мне рассказал в 1919 г. бывший ученик императорской Александровской гимназии. Он уверял меня, что его товарищи во время революции устроили первую в России манифестацию с трехцветным флагом – летом 1917 г.

Это выражение мне очень запомнилось. Все документы, которых я собрал большое количество, к сожалению, пропали во время отступления Добровольческой армии.

В Добровольческой в это время всего 250.

Трудно было, конечно, думать, чтобы начальник штаба корпуса, временно им командовавший, мог сказать обратное, но все-таки с глазу на глаз со мной генерал Литовцев не раз сообщал мне вещи, которые при других обстоятельствах он бы, наверное, не повторил даже в смягченной форме.

Должен признаться, что я и сам так же понимал положение дел на Юго-Востоке.

Таким образом, я действительно устроил на штатные должности целый ряд лиц, впоследствии перешедших в Добрармию. К сожалению, среди них оказался один провокатор. Я знал этого техника, «бежавшего» из Москвы, в течение нескольких месяцев. Он все время вращался среди офицеров, и все считали его весьма порядочным человеком и убежденным антибольшевиком. Я дал ему записку с просьбой о назначении на должность чертежника, но, к сожалению, его потом приняли в контрразведку. Как мне впоследствии рассказали, этот провокатор после занятия Киева большевиками выдал нескольких чинов армии.

Речь идет об учащихся, воспоминаниям о которых по преимуществу посвящена моя первоначальная рукопись.

«Как началась «Южная армия» («Архив Русской Революции», VIII, стр, 166–181).

В эту категорию отнесены лица с образованием не ниже 6 классов средней школы. Студент был только один.

Генерал от артиллерии Слюсаренко.

Я считал и считаю точку зрения руководителей Добровольческой армии по этому вопросу глубоко ошибочной и чрезвычайно близорукой.

В действительности это были последствия испанского гриппа. С переездом в другой климат, Воронежскую губернию, болезненные явления, порядком меня утомившие, сразу прошли.

Насколько я понял, имелось в виду назначить меня командиром одной из батарей Южной армии. От этого я бы, во всяком случае, отказался, так как, неплохо зная строевую часть, стрельбу и тактику артиллерии, я совершенно не знал хозяйства. Кроме того, я ясно понимал, что меня, молодого поручика, при первом же удобном случае «съели» бы многочисленные претенденты на батарею из числа кадровых офицеров.

Фактически должность бригадного адъютанта я исполнял всего 3 недели и перед началом боевых операций перешел в строй на должность командира взвода.

Вообще говоря, принято, что каждый начальник сам избирает себе адъютанта. Я не подумал тогда об этом обычае, но на практике никаких недоразумений с моим командиром у меня не вышло.

Я с грустью думал о том, что Мосолов, по всей вероятности, заразился тифом, когда пас лошадей взвода ночами на монастырских лугах.

Настроения и обычаи военной среды 1918 г. удивительно верно переданы в пьесе Булгакова «Белая гвардия».

В своей статье («Арх. Рус. Рев», т. VIII) герцог Лейхтенбергский говорит (с. 172): «При вступлении никаких подписок от них (офицеров) не отбирали, а объясняли, что армия чисто русская, ни в какую борьбу с внешними врагами вмешиваться не будет» и т. д. Память в данном случае, безусловно, изменила автору. Подписка действительно не содержала, как это утверждали недоброжелатели Южной армии, каких бы то ни было обязательств по отношению к германцам, но представление ее являлось обязательным для всех поступающих.

«приемную»

Зимой 1918/19 г. Шулкову расстреляли большевики за то, что сыновья уехали на Дон. Как мне передавали, Константин Шулков умер от туберкулеза в Добровольческой армии.

Ласкательное наименование пожилых крестьян на Украине.

Запись, сделанная весной 1922 г. в Болгарии.